С древних времен и до наших дней ведьмовство нерасторжимо связано со страхом мужчины перед женщиной. Мужское подсознание стремится отождествить женщину со злом (или с чем-то неведомым, в котором заранее предполагается зло!).

У древних шумеров, минойцев, египтян и в некоторых других цивилизациях все же встречаются могучие женские божества, несущие (наряду со злом) и добро. Однако классическая литература подарила нам в основном злых волшебниц. Темное начало в Цирцее, Медее, Фенотии несомненно: эти женщины обольстительно хороши и главная их цель — лишить мужчину силы и независимости. Страх перед женщиной заложен в мужчине от природы. Даже если мир перевернется вдруг с ног на голову и все, в том числе мужчины, примутся молиться древним богиням и проклянут мужские божества греков, иудеев и христиан, мужчинам все равно не избыть сексуального страха, на котором взросло человечество, и женщина — существо, устроенное по-иному,— остается для мужчины воплощением этого страха.

И все же, разобравшись, что такое ведьма, мы многое поймем в глубочайшем женоненавистничестве, объявшем нашу культуру. Важно только воспринимать религиозный миф не как непререкаемую, изреченную богом или богиней истину, а как размышление о человеческом обществе и страхах, которые движут людьми. Религия всегда укрепляет социальные структуры, а они, в свою очередь, укрепляют религию. Если в обществе почитают деревья, посевы и женщин, описанное общество заведомо аграрное. Если краеугольные камни — мужчина и мученичество, перед нами милитаристское общество. Если же людям надоело и это и они начали снова поклоняться природе (как это происходит в наши дни), значит, они разочарованы, и засилье мужчин, знаменующее технологический век, близится к концу.

Религия — одновременно подтверждение и тоска. Она подтверждает, укрепляет нас в том, во что верим, и тоскует по утраченному. Отсюда и нынешнее увлечение женскими божествами древности. Впрочем, в свое время языческий культ имел не меньше издержек, чем любая организованная религия. Сегодня же нас влечет его причудливость и непривычность, а женщины-бунтарки сделали его своим знаменем. Не столь важно, чему именно мы поклоняемся — дереву, женщине, мужчине или зверю. Важно само почитание и поклонение. В то же время следует признавать за каждым право на атеизм и агностицизм, ибо религия без душевной потребности, религия навязанная и вынужденная — хуже фашизма.

Во все времена во имя Божье творилось насилие и лилась кровь. Любая эпоха чревата охотой на ведьм, ибо такая охота угодна и удобна многим: с ее помощью политики преследуют врагов и перекладывают вину с неумелых правителей на чужие плечи; с ее помощью один класс держит другой (женщин, бедняков) в покорности и страхе; с ее помощью церковники укрепляют свой пошатнувшийся авторитет.

В современной цивилизации охота на ведьм служит орудием для подавления женского движения за независимость. Во времена инквизиции женщины всходили на костер за умение врачевать, а вовсе не за черную магию. Искусство целительниц ставило под угрозу их же собственную жизнь. В женщине мужчина видел лишь губительницу, преступницу, поэтому целительные снадобья церковники считали ядом, а стремление женщин стать священнослужителями — сущим кощунством.

Было бы ошибкой считать, что подобное отношение к женщине кануло в Лету. Оно лишь изменило обличье. И если кое-кто спешит приравнять аборт к убийству, значит, грядет новая охота на ведьм. Покуда в нашей системе моральных ценностей женщине уготованы лишь две роли — шлюхи или святой, покуда ее будут карать за сексуальность, покуда ответственность за ее тело несут по преимуществу государственные мужи, охота на ведьм в той или иной форме грозит нам каждую минуту.

Во все века на ведьмовство списывали необъяснимые психофизические явления. Ведьма — это претворенный в миф страх мужчины перед женщиной и сомнение женщины в собственных силах. Образ ведьмы соединил все: тут и женская свобода, могущество, сексуальность и женские страдания, муки, корчи в языках костра; ведь женщины чувствуют, что стоит им познать свободу, использовать могущество и проявить сексуальность — их ждет жестокое возмездие. Ведьма — это мечты о необузданных женских ласках, ведьма — это мгновенная и неминуемая кара за любовь и свободу. Образ ведьмы всеобъемлющ, потому ее могущество столь велико. Она — символ желанного преступления и неизбежного наказания, равно значимый и для мужчин, и для женщин в нашем патриархальном мире, где оба пола с младых ногтей приучены бояться и презирать свободную, независимую женщину.

Не надо смеяться над ведьмой, ибо мы смеемся тогда не только над собственными предками, верившими в ее злые чары,— мы смеемся над прорицателями, которые тщатся уберечь нас от новой инквизиции. Но мы их не слышим, мы того и гляди снова накличем охоту на ведьм уже на ином историческом витке.

Ведьма взывает к нам — из тарахтящей повозки, что везет ее в камеру пыток, на костер, на виселицу,— взывает, стянутая веревками, с завязанными глазами, с кляпом во рту. Она пытается что-то сказать, о чем-то предупредить... Вслушайтесь! Вдруг завтра на ее месте окажетесь вы?..