сосредоточенную физиономию Репни Бондаря. Картина сия, прожив в нем не более мгновения, тут же исчезла, и осталось абсолютной загадкой, то ли это было магическое отражение действительности, то ли кусочек кошмарного сна.

Провозившись с собственным подсознанием еще четверть часа, но так ничего и не добившись, Свет сдался. Единственным результатом проделанной работы стало дальнейшее усиление агрессивности, и у него уже не вызывало сомнения, что придется просить Гостомысла Хакенберга увеличить продолжительность сегодняшнего занятия.

Если, конечно, у германца окажется свободное время. А взамен, в качестве платы, приглашу его позавтракать в компании с дамой.

Свободное время у Хакенберга нашлось. Германец загонял Света до полного изнеможения и нанес ему столько уколов, сколько от старого мастера Свет не получал и за полмесяца. Да, гонорар свой он отрабатывал на совесть…

Зато вместе с физическим изнеможением Свет ощутил в душе такую пустоту, какой, казалось, не испытывал никогда. И это лучше всего говорило о полном достижении разрядки.

Берендей ввалился в фехтовальное поприще, когда Свет с мастером, отбросив в сторону маски и шпаги, лежали навзничь, с трудом переводя дух.

– Пора завтракать, чародей!

Свет поморщился: за своими утренними переживаниями он совершенно забыл предупредить эконома, чтобы тот перенес время завтрака. Он поднялся на ноги:

– Вы не откажетесь разделить со мной трапезу, мастер?

– Почту за честь! – Хакенберг тоже встал с пола и поклонился. – С удовольствием!

– Много ли времени вам потребуется, чтобы привести себя в порядок?

– Не более получаса, чародей.

Свет повернулся к Берендею:

– Тогда поступим следующим образом. Пусть Касьян приготовит нам что-нибудь. Мы позавтракаем через полчаса. А сейчас накормите нашу гостью. Если она, конечно, не пожелает нас подождать.

Гостья подождать пожелала. Когда Свет с германцем пришли в трапезную, Вера сидела на своем месте, но тарелка перед нею была еще пуста.

– Доброе утро, Вера!

– Здравы будьте, сударыня!

– Доброе утро, чародей! Будьте и вы здравы, сударь!

Вошла с подносом Забава, без удивления посмотрела на германца, принялась раскладывать по тарелкам омлет с зеленым горошком.

– А я тоже проспала, – сказала Вера. – Хорошо, Забава разбудила.

Свет посмотрел на Забаву. Сегодня ее глаза молний не метали.

– Как вам нравится мое новое платье? – сказала Вера, бросив кокетливый взгляд на Света.

– О? – сказал Свет. – На вас новое платье! А я и не заметил.

Забава чуть не прыснула. А Вера возмущенно-недоверчиво воскликнула:

– Не заметили?

– Очень красное платье, – дипломатично сказал Хакенберг. – Только такое платье и может быть на такой женщине.

Вера мило улыбнулась ему:

– Благодарю вас, сударь! Некоторым стоило бы поучиться, как говорить женщине комплименты.

Теперь взгляд, который она бросила на Света, был откровенно лукавым.

Забава хихикнула и тут же сбежала на кухню. Свет озадаченно посмотрел ей вслед: сегодняшнее поведение служанки показалось ему странным. Куда делась ее пылкая безудержная ревность? Куда исчезли косые взгляды, которые она бросала на гостью? Неужели он опростоволосился, и гостья попросту перевербовала его прислужницу? Только чем она могла ее перевербовать? Не деньгами же, в самом деле!.. Однако вот наглядный пример, что женщинам никогда нельзя доверять – даже тем, кто вас любит.

Между тем гостья и фехтовальщик уже вели оживленную беседу. Говорили о всякой ерунде: о справной погоде, о Паломной седмице, о том, что красная женщина всегда радует глаз мужчины. Вернее, говорил в основном германец, а Вера поддакивала, пересыпала его монолог восторженными восклицаниями и довольными смешками. Свет же, внимательно глядя в тарелку, мрачно поглощал завтрак: не знал он, о чем беседовать с этой кареглазой фифочкой. С графиней Фридриксон было проще: той не требовалось создавать таких условий, чтобы она чувствовала себя как дома. И пожалуй, стоило бы связаться с Буней Лаптем и заявить, что он, Свет, больше не намерен заниматься этой лжематерью Ясной. Он бы так и поступил, если бы был уверен, что она и в самом деле лже-! Впрочем, с Буней было о чем поговорить и помимо паломницы – Свет вечор достаточно хорошо проанализировал свое приглашение на обед к Кудеснику.

– Вы знаете, вчера убили какого-то академика, – сказал Хакенберг. – Говорят, зарезали прямо в собственной карете.

Свет даже обрадовался: появилась возможность заняться делом. И он занялся – перевел внимательный взгляд с тарелки на Веру: ну-ка, как она отреагирует, эта беспамятная?

Беспамятная не отреагировала никак.

– В самом деле? – проговорила она. – Жуть какая!

Точно так же отреагировал бы сам Свет. Да и любой сотрудник любой службы безопасности. Но не могла она быть сотрудником службы безопасности – в этом он был теперь почему-то уверен.

– Да, жуть, – согласился Хакенберг. – Однако глупо. Все равно найдут. Волшебники у нас сильные. – И безо всякой связи с убийством добавил: – А знаете, вы с чародеем чем-то похожи друг на друга. Как супруги опосля долгой совместной жизни…

Свету показалось, что гостья слегка вздрогнула. Он тут же переключился на ее ауру. И разочарованно вздохнул: аура ничуть не изменилась.

– Я вас перехвалила, сударь, – заметила между тем Вера. – На мой взгляд, это достаточно сомнительный комплимент. – Она снова бросила на Света лукавый взгляд. – Наш хозяин – изрядный мужлан. Словно вовсе и не словен…

Свет хрюкнул. И подивился своему спокойствию. Произнеси такие слова кто-либо другой, сразу бы наступила расплата. Но связываться с этой дефективной… А может, она и в самом деле дефективная?

Однако Хакенбергу последняя фраза собеседницы не показалась. Он смутился, с опаской посмотрел на хозяина.

– Не обращайте внимания, – сказал Свет. – Наша подружка порой слишком остра на язык. Почти, как моя служанка Забава. Кстати, наша подружка страдает потрясающим беспамятством. Но откуда-то знает, какими бывают словене…

Вера вспыхнула:

– Уж лучше быть потрясающе беспамятной, чем совершенно бездушным!

Хакенберг покряхтел и засобирался домой: похоже, эта перепалка напрочь лишила его всякого аппетита.

– А мне сегодня странный сон приснился, – сказала Вера, не обращая ни малейшего внимания на его затруднение. – Как будто в мое окно молния ударила. Без грома и без дождя. И не с неба.

Свет вскинул на нее глаза. Она внимательно смотрела на него, и на лице ее было прямо-таки написано: «Не ваша ли это была работа, чародей? Что скажете?»

И тогда Свет решил не говорить ничего.

После завтрака Свет связался с Лаптем.

Буня ответил, хотя и не сразу. Даже в волшебном зеркале было заметно, как озабочен он происшедшими за последние двое суток событиями. Вечно розовая физиономия опекуна министерства безопасности явно осунулась, глаза запали, а монументальная лысина казалась изрядно поблекшей. Поначалу он вроде бы и не узнал чародея Смороду.

– Слушаю вас… – Взгляд его медленно прояснился. – Слушаю вас, брате Свет.

– Здравы будьте, чародей! Мне бы хотелось с вами поговорить. С глазу на глаз.

Буня поднял взор к потолку: