Мать Ясна перестала улыбаться и строго сказала:

– Всякое семя знает свое время.

А Свет вдруг заметил, что лицо матери Ясны кажется непривычно-розовеньким, а коротко подстриженные – как у воспитанника – волосы стоят ежиком.

Он слез с медицинского стола и принялся одеваться. Натянул серую пару, надел башмаки, вопросительно посмотрел на мать Ясну. И вдруг замер: над волосами матери Ясны сияло розово- фиолетовое облачко. Свет зажмурился, помотал головой, снова открыл глаза. Нет, показалось. Не было там никакого облачка – волосы как волосы.

– Что с вами, Свет? – спросила с тревогой мать Ясна.

– Нет, ничего, – сказал Свет. – Слабость…

– Это скоро пройдет. – Мать Ясна отвернулась. – Вы свободны!

Свет понял: от него не ждут никаких вопросов. И унес вопросы в коридор.

В коридоре стоял отец Ходыня, выжидательно смотрел на Света. Потом он повернулся к вышедшей вслед за воспитанником матери Ясне, и Свету показалось, что волшебники переглянулись.

Отец Ходыня сказал:

– Отправляйтесь к себе, воспитанник! И ни с кем не вступайте в разговоры!

В келье Света ждал Репня Бондарь. Он сидел на табуретке и без интереса перелистывал учебник математической магии. Когда Свет вошел в келью, ему показалось, что над головой Репни висит красное облачко. Но стоило Репне оторваться от учебника, как облачка и след простыл. Да и было ли оно вообще? Может быть, Свет попросту заболел: не зря же с ним возилась мать Ясна…

– Ну как? – спросил Репня.

– Говорят, испытание состоялось.

– Что значит «говорят»? А вы сами разве не помните?

– Тот-то и оно, что не помню.

– Странно! – Репня покусал нижнюю губу. – Может, вы провалились?

– Может быть. – Свет уныло вздохнул. – А как у вас?

– Ну я-то все помню. – Репня издал короткий самодовольный смешок. – Мать Ясна мыла меня в бане.

Света словно обухом по голове ударили. Точно, ведь и с ним было то же самое! Перед глазами проплыло обнаженное тело матери Ясны – сначала молочно-белое, потом изрядно порозовевшее. И кажется, это меня сильно взволновало, с удивлением подумал Свет. Странно, никогда не волновался, моясь в бане… Наверное, мать Ясна наложила на меня какое-то заклятье… Он вспомнил, как они терли друг друга мочальем и подивился: от чего там можно было хлопнуться в обморок?.. Сколько раз я тер мочальем Репню, и ввек не было никаких обмороков!..

Репня что-то рассказывал, увлеченно, с упоением, размахивая руками. Свет помотал головой, и в сознание прорвались последние слова Репни:

– …но тут у меня встал.

– Кто встал? – Свет непонимающе смотрел на Репню.

– Не кто, а что! – поправил Репня. – Корень, разумеется.

Похоже, он вспоминал мытье в бане с каким-то особым чувством, которого не было у Света.

– Что значит – встал? – Свет ошарашенно хлопал ресницами.

– Встал – значит поднялся и отвердел. – Репня тоже казался удивленным. – Не понимаете, что ли?

– Не понимаю…

– Глупышка! – Репня смотрел на Света с жалостью.

Жалость эта Свету не понравилась.

– Ну а дальше? – сказал он недовольно.

– А дальше – не скажу! – Репня ухмыльнулся. – Но думаю, что испытание Додолой я прошел!

– Бондарь! Что вы здесь делаете? – В дверях стоял отец Ходыня. – Разве не вам я сказал, чтобы вы сидели у себя?!

Репня медленно положил учебник на стол. Поднялся и с вызовом посмотрел на отца Ходыню. Свету показалось, что он хотел сдерзить, но, по-видимому, сумел сдержаться. А еще Свету показалось, что утром Репня был совсем другим – вроде бы даже ростом пониже… Наверное, он действительно прошел испытание, и сегодня впервые его назовут не воспитанником, а отроком. И перед Репней откроются кладовые волшебных знаний. Действующие, а не учебные заклятья. Настоящие колдовские жесты. Ему начнут преподавать реальную алхимию, высшую математическую магию и много других волшебных наук. И Репня станет мужем-волшебником. А его, Света, с позором выставив из школы волшебников, переведут в школу врачей.

– Идите, к себе, Бондарь! – Отец Ходыня не повысил голоса, и это уже не удивило Света: отныне с Репней будут разговаривать, как с равным. – И вы, Сморода, тоже ждите, покудова вас не позовут.

Репня подмигнул Свету и исчез за дверью. Отец Ходыня последовал за ним. Вот только подмигивать Свету он не стал.

Позвали Света в три часа пополудни. Отец Ходыня не зашел к нему перед обедом, и трапезу пришлось пропустить. Впрочем, голод Света уже не волновал. Ему хотелось только одного: чтобы закончилось это тоскливое ожидание. И когда открылась дверь, он был готов к любому позору.

В келью вошли двое – отец Борис и незнакомец в голубом одеянии мужа-волшебника. Вздрогнув, Свет поднялся с лежанки. В полном молчании колдуны завязали Свету глаза черной лентой и, взяв его с двух сторон под руки, вывели из кельи. С каждым шагом душу Света охватывало все более сильное волнение. Поворот следовал за поворотом, и Свет быстро потерял всякое представление о том, в какой уголок школы его ведут. Но руки, крепко державшие его за локти, казались руками друзей – он вдруг таинственным образом почувствовал уверенность в этом, – и потому начал успокаиваться. В конце концов все можно пережить, даже позор, подумал он. И удивился: еще утром такая мысль вряд ли пришла бы ему в голову, еще утром позор для него был страшнее смерти.

Наконец колдуны остановились, отпустили его локти. Свет замер в ожидании неведомо чего.

– Во имя Семаргла! – раздался вдруг пронзительный голос.

– Именем его! – отозвался слитный хор других голосов.

С головы Света сняли черную ленту, и он зажмурился – таким ярким показался ему хлынувший в глаза свет.

– Во имя Семаргла!

– Именем его!

Когда глаза Света привыкли к нестерпимой иллюминации, оказалось, что его привели в освещенный всего лишь десятком свечей зал торжеств. Окна зала были задрапированы тяжелыми черными шторами. Свет стоял в центре незамкнутого каре выстроившихся вокруг отцов и отроков-волшебников, одетых в парадные балахоны. Десятки глаз смотрели на Света. А потом откуда-то появился еще один незнакомец в одеянии мужа-волшебника и воздел к небу руки.

– Мужи! Отроки! Братие! – возгласил он. – Мы собрались здесь в знаменательный час! Сегодня воспитанник вашей школы Светозар Сморода прошел испытание Додолой и присоединился к священному братству Колдовской Дружины! И пусть он покудова еще мало осведомлен в колдовских науках, но отныне вступает в наши ряды. – Незнакомец повернулся к Свету: – Воспитанник Сморода! Властью, данной мне Кудесником, я нарекаю вас нашим братом. Ночь да не войдет в вашу душу, отрок-волшебник! Учитесь, овладевайте силами Дневного волшебства. Запомните, как сегодня вы приняли за яркий свет слабые огоньки свечей, и не поддавайтесь губительному влиянию Додолы. Благослови вас Семаргл!

Из-за спины незнакомца выдвинулся пастырь:

– Во имя Семаргла!!!

– Именем его! – отозвался хор голосов.

Свет был ошарашен. Словно во сне, смотрел он, как к нему приближаются два отрока и снимают с него серую пару воспитанника. А потом двое отцов надевают на него темно-синее одеяние отрока, и до Света доходит наконец, что это вовсе не сон.

– Да взлелеем в сердце своем Семаргла! – провозглашает пастырь. – Да убьем в себе Додолу!