- Смотри Виктор … Смотри…

 Короткие гудки побежали по проводам.

Северные болота

10:10

- Аккуратненько, тихо … не ори Леха, до свадьбы отрастет! – Алмаз с видом знатока руководил операцией по спасению ступни Лешего. Карбюраторщик и Альберт были на подхвате и суетились. Их пробило на страх по крупному. Раненый глаз Альберта нервно подергивался, сочувствуя горю друга. Карбюраторщик сказал тихо, успокаивая скорее себя, нежели Леху:

- Больно?

- Едрить, конечно больно! … Сука! – раненому явно было больно. Пот покрыл его лицо и Альберт тряпочкой, нежно промакивал влажные бугорки:

- Соберись! Ты же мужик!

- Иди ко мне моя маленькая шлюшка! – с этими словами Алмаз потянул на себя болотный сапог Лешего. Сапог поддался, и Алмаз с сапогом развернулся спиной к раненому, дабы тот не увидел возможной крови, которая могла находиться в сапоге. Он осторожно наклонил сапог и вылил содержимое. 

- Кровь … - прохрипел умирающий, и потерял сознание.

- … - ничего не успел прохрипеть Карбюраторщик и тоже потерял сознание.

- Да едрить! Нету тут крови! – с видимым облегчением выпалил Алмаз – Альберт осмотри ступню!

- У него носок шерстяной …

- Ну так сними!

- У него там еще запасной …

- Альберт б…ь, не нервируй меня!

- Да понял я, понял … - он осторожно, пытаясь не причинить боли раненому, стянул второй, шерстяной носок с ноги Лешего.

Алмаз копошился возле Карбюраторщика, приводя последнего в чувство:

- Эй, спящая красавица очнись … на волшебный поцелуй и не надейся! – он слегка толкнул вальяжно раскинутое пузо Серого. Карбюраторщик не реагировал – Ну что там с ногой?

- … Да мать его! Орал как девственница, а тут только ноготь большого пальца задет! Ни капли крови и мясо не задето. Еб твою мать! Ты глянь, какие у него ногти!!! Коршун етить!

- Ну ка, покаж?

Альберт распоряжался ногой Лешего как садовым шлангом. Дабы показать Алмазу достопримечательности ноги Лешего, он вывернул ногу настолько, что ее обладатель крякнул, продолжая находиться в бессознательном состоянии:

- На, смотри!

- Ого! … Фрэди Крюгер ебтить! … Слушай, у него когда день рождения-то?

- Да кажись прошел …

- Ты подарок ему дарил?

- Да так … бухнули вместе, а что?

- Вот и я не дарил! И даже не поздравил. А уж тем более, и не бухнул.

- И че?

- И че, и че? Да ничего! … Подарок ему сделаем. Пока в бессознательном положении лежит, ногти пострижем.

- Алмаз х.й те в глаз. Да ты голова!

- А то! …

- Лады … Алмаз, давай ножницы …

- … Альберт едрить! … У меня с собой только педикюрный набор и губная помада!

- Давай набор … - не глядя на Алмаза, Альберт освобождал от сапога вторую ногу, с головой погружаясь в процесс.

- Твою мать! … - Алмаз на взводе огляделся вокруг, и наткнувшись на топор Лешего протянул его Альберту – На тебе педикюрный набор! 

Тот не глядя протянул руку и ухватившись за рукоять топора отскочил словно ошпаренный

- Етить!

- Едрить! И что?

- Не … ты в своем уме! Топором ногти! – больной глаз Альберта корежило от праведного негодования.

- У тебя нож есть?! Нет! Ты его посеял по пьяни! Теперь держи топор и вояй подарок!

- Можно подумать, можно подумать! Где твой-то ножик?! В ломбард что ли сдал?! Так же по пьяни и посеял … 

Алмаз закурил. Оба молчали.

Южные болота

10:35

Восседая, словно пограничный столб, на копне сена сидел Петрович. Взгляд его был зорок, горд и полон ненависти одновременно. Время от времени голова резко вскидывалась в сторону малейшего движения. Лицо было сосредоточено настолько, что казалось, будто он решает тригонометрические уравнения. Плюс ко всему его украшал боевой раскрас. На голове и туловище громоздились камышовые ветки. С шеи, на веревке, свисало с десяток вороньих голов. Вокруг него, полукругом лежали обезглавленные тушки.

 Позади бригадира раздались звуки ходьбы. Петрович насторожился, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Лишь зрачок опустился и замер, наблюдая за предсмертной агонией вороньей тушки. Едва заметная ухмылка затронула сжатые губы. Ворона дернулась и затихла. Петрович ехидно сощурился, чуть не мурлыкнув от внутреннего удовольствия. Тогда тушка, как бы назло, дернулась еще раз, показывая чудеса живучести. Петрович насупился. Затем тушка засеменила лапами, вернее тем, что когда-то было лапами. Те настоящие лапы, уже несколько минут как украшали ружье бригадира.

 Звуки ходьбы приближались вместе с хрипом и матом. Петрович смог различить из словесного поноса пару вразумительных фраз. Судя по ним, кто-то надругался над старым охотником из племени винетту, в извращенной форме. Нет, вроде сперва в извращенной, а потом в сексуальной и в добавок надругались. Или наоборот, но уже не важно, старый уже подгребал. Бригадир развернулся, и с маской непроницаемости уставился на Оцеолу. Выйдя из камышей, Дядя Ваня увидел Петровича. Они с минуту стояли, изучающе вглядываясь в друг друга. Старческая рука резко метнулась вверх к небу и стала медленно опускаться до уровня головы бригадира. При этом театральном жесте, Дядя Ваня напоминал разъяренного Оттело. Губы его дрожали, ноздри походили на лошадиные, глаза были как у гламурной сучки, когда у последней отнимали каку. Рука продолжала висеть в воздухе, уставившись прямиком в лоб Петровича. Дядя Ваня сопел. Бригадиру подобный театр начинал нравиться. По крайней мере, что-то новенькое. К тому же, после Чеховской паузы наметилось движение – палец Дяди Вани выстрелил из сжатого кулака и уставился прямиком в бригадирский лоб.

- Ты Пидар?!

Петрович медленно охреневал.

- Нет! – не сбрасывая с лица маску воинственности, отвечал бригадир

- Пидар спрашиваю?! – слюни брызгами отделились от брюзжавого рта

- Иван ты пьян?!

- Етить, не зли меня! Пидар спрашиваю?! – из-за спины показалась левая рука сжимавшая пустую бутылку

- Ты старый совсем съехал – в пол голоса пробормотал Петрович

- ВО-О-ОТ! – потрясывая рукой возле бригадирского лба заорал Дядя Ваня – А твой зять ПИДАР! –