человеку неуклюжесть выражений встревожила его. Было ли это только воздействие водки? Глаза у него были слишком расширены, но неопределенности, которая появляется при употреблении опиума, в них не было.
— Не волнуйтесь, Олтуэйт. Я думаю, что вам нет нужды больше волноваться из-за нее, — проговорил он.
— Что вы хотите сказать? — осведомился Олтуэйт. Его глаза были полны недоверия.
Томас пожал плечами.
— Я сильно подозреваю, что она умерла.
— Это вам сказала мадам Эсмеральда? — Судя по лицу Олтуэйта, он разрывался между страхом и недоверием. — Вам следует быть с ней осторожным. Она опасна.
— Вы могли бы ожидать, что она скажет что-то подобное, если бы она была в союзе с мисс Данн, — холодно проговорил Томас, пропустив мимо ушей повторение недавнего предостережения. С этим человеком происходит что-то странное. — Опять-таки, это имело бы смысл, если бы мисс Данн действительно была преступницей и ей требовалось бы исчезнуть немедленно. Если мисс Данн невинна, значит, у нее нет причин исчезать, и мадам Эсмеральда должна слышать ее из потустороннего мира.
— Тогда они должны быть партнерами. — Олтуэйт проговорил эти слова, побледнев и нервно устремив взгляд в тот угол, где ненадолго остановилась Эммелина. — Она сказала мне нечто ужасное, когда дала мне этот напиток. — Он взмахнул рюмкой перед Томасом. — Он как-то проник мне в кости, у меня от него мозги закручиваются. — Он, кажется, понял, что сказал слишком много, и захлопнул челюсти с легким хныканьем, потом допил одним глотком оставшуюся водку.
Дело принимало все более интересный оборот.
— Я думаю, вам следует обзавестись собственной спириткой, — грубо сказал Варкур. — Попросите ее войти в контакт с духом вашей мертвой полусестры. Если она сможет, вы получите ответ на ваш вопрос.
Олтуэйт скривился:
— Сейчас развелось много шарлатанов. Нужно найти что-то настоящее.
— Ступайте к цыганке, — предложил Томас без всякого выражения. — Все знают, что они действительно умеют разговаривать с мертвыми.
На лице Олтуэйта появилось отчужденное выражение.
— Да. Да, это совершенно верно. Мадам Эсмеральда сказала мне, что я должен поговорить с вами об этом, и она была права. — Он побрел прочь, двигаясь с крайней осторожностью совершенно пьяного человека.
Встревоженный Томас окинул взглядом гостиную. В какой-то момент, когда он разговаривал с Олтуэйтом, Эммелина исчезла — без сомнения, как она и планировала.
Проклятие!
И он отправился на ее поиски.
Глава 22
Томас переходил из комнаты в комнату, но, дойдя до последней из приемных комнат, он так и не нашел Эммелину.
В бальном зале он увидел свою мать, она беседовала с герцогиней Рашуорт. Невольно он отметил, что ему интересно наблюдать, как разговаривает леди Гамильтон: в глазах ее было воодушевление, руки, которыми она взмахивала, чтобы подчеркнуть те или иные свои слова, двигались быстро. Это не была лихорадочно-маниакальная манера держаться, как на прошлой неделе. Много лет он не видел ее такой.
Что бы ни наговорила Эммелина леди Гамильтон, услышанное не произвело на нее магического впечатления. Томас давно уже не видел мать в таком хорошем состоянии. Он по-прежнему ловил ее на том, что она то и дело тянется к опиуму, но теперь она гораздо реже погружалась в наркотическую дымку и пыталась скрыть это. Она даже разговаривала с мужем — и, что не менее удивительно, граф тоже разговаривал с ней, проявляя такое внимание, какое в ком-то другом Томас мог бы назвать нежностью. Как бы то ни было невероятно и какими бы средствами ни было достигнуто, но его мать, казалось, шла на поправку, и это вызвало новый поворот в его буйных чувствах к мнимой спиритке.
Наконец герцогиня ушла, за ней последовала ее новая компаньонка с худым лицом.
— Мадам, — обратился Томас к матери.
Леди Гамильтон обернулась.
— А, Томас, это вы, — сказала она с кривой улыбкой.
— Я искал Эсмеральду, — сказал он.
Улыбка ее дрогнула.
— Прошу вас, не нужно преследовать эту девушку.
Интересно, подумал Томас, почему мать решила, что Эсмеральда — девушка, а не старуха.
— Я не собирался беспокоить ее, матушка. Просто она — главное лицо на этом вечере. Неплохо было бы знать, где она.
— Вы слишком беспокоитесь, — заметила леди Гамильтон.
— Возможно, — согласился он. — Но уже почти полночь.
Он кивнул на помост с большими напольными часами, минутная стрелка которых медленно приближалась к верхней точке циферблата. Скрипачи уже переходили сюда из других комнат и располагались на заднем плане помоста, в то время как гости начали собираться в зале.
Леди Гамильтон оглянулась:
— Я вот уже некоторое время не вижу ее. Если ее нет в доме, почему бы вам не поискать ее на террасе? — И она кивнула в сторону освещенной террасы.
— Благодарю вас, мадам, — сказал Томас, слегка поклонившись ей и сдерживая свое нетерпение.
Он вышел в ночь и окинул взглядом террасу. В воздухе ощущалось что-то острое, чего не было неделей раньше, — вкус приближающейся осени. Небольшая группа гостей стояла у склона, ведущего в нижний в сад, но кроме них, там никого не было.
Мог ли замечательный план Эммелины привести к тому, что его семья окажется в неудобном положении? «Смешно», — мысленно ответил он себе тут же. Он думал о том, не следует ли ему поискать в личных комнатах или спуститься в сад, когда заметил какую-то фигуру там, где обнесенный изгородью сад переходил в лужайку. У него возникло сбивающее с толку ощущение, что очертания ее ему незнакомы, но когда фигура приблизилась, она оказалась одетой в алое платье и длинную вуаль.
Он смотрел, как Эммелина поднимается на террасу. Она шла, не глядя ни влево, ни вправо, прямо через террасу к французским окнам бального зала, к тому его концу, который был дальше всех от помоста. Томас пошел за ней.
— Даже не здороваетесь, Мерри? — сказал он.
Она остановилась, медленно повернулась к нему. Несколько мгновений она молча смотрела на него. Потом вместе с ночным ветерком до него донесся тихий смех, в котором была холодная нотка, и от этой нотки волоски у него на руках встали дыбом. Он вздрогнул, но тут же понял, что смех исходит от нее.
— Мерри? — неуверенно спросил он. — Эммелина?
Смех резко оборвался, она отвернулась от него и, прошелестев алым шелком, прошла в зал, а он остался стоять, похолодев, что никак не было связано с ветерком. Он долго смотрел ей вслед. Интересно, что это делает Эммелина?
И тут начали бить часы — медленно, весомо, один низкий удар соответствовал каждому медленному взмаху маятника. Томас вошел в зал. Теперь он был переполнен гостями и весь жужжал от ожидания. Сколько же гостей пригласила его мать? Сто? Двести? Вокруг него все шептались и двигались, взмахивали
