устремлено на его мужское естество.

— Ужас или восторг? — спросил он, но насмешка в его голосе предназначалась ему самому. Он обошел вокруг стола и направился в спальню.

— Куда вы? — спросила она, в панике подумав о шкатулке, которую затолкала далеко под кровать.

— В комнату, где стоит кровать, разумеется, — ответил он, останавливаясь.

— Давайте останемся здесь, — сказала Эм, стараясь, чтобы ее голос прозвучал весело.

— Почему?

— Спальня у меня такая скучная. Вам не кажется, что в этой комнате атмосфера более подходящая?

Но он не дал себя обмануть.

— Эта комната — сцена из вашего спектакля. Ваша спальня — другое дело. Это не сцена из спектакля, Мерри.

Она покачала головой — слишком сильно, она сама это поняла, — но ничего не могла поделать.

— Так должно быть. Иначе быть не могло.

— Идите. Сию же минуту, — сказал он.

Она опять покачала головой.

Он подошел к ней. Сначала ей показалось, что он хочет насильно утащить ее в спальню. Но он поднял ее на руки, так что ей пришлось обвить его шею руками, а он прижал ее к своей немыслимо горячей груди.

— Это не обсуждается, — сказал он.

Он отнес ее в спальню, закрыл за собой дверь ногой, раздвинул занавеси, чтобы впустить свет. Потом, так осторожно, что это походило на нежность, поставил ее на ноги.

Его естество прижалось к ее животу, и она была потрясена силой ощущений, вызванных этим прикосновением. Пришлось схватиться за него, чтобы устоять на ногах. Внезапно показалось, что комната закружилась у нее перед глазами.

— Господи, Мерри, я вижу, что ваше тело вспыхнуло — так вы хотите меня.

— Я не хочу вас, — сказала она. — Я просто хочу… этого. Потому что я глупая, дурная, одинокая и сбитая с толку. Будь вы джентльменом, Варкур, вы сейчас ушли бы.

— Я не джентльмен, Мерри. Я виконт.

Тут он поцеловал ее, сначала легко, потом крепче, завладел ее губами, а затем скользнул вниз, к впадинке на горле. Она задрожала, ноги подкосились, и ей пришлось прижаться к нему покрепче, так что она ощутила каждую мышцу его тела. Он подтолкнул ее к кровати, и она, не сопротивляясь, позволила ему уложить себя.

— И чего вы хотите? — спросила она.

Смех его был горьким.

— Всего, что смогу получить. Насыщения. Саморазрушения. Какое это имеет значение?

И его губы принялись ласкать ее грудь. Он прикусил ее сосок, и она вскрикнула от вожделения. По телу ее пробежали тысячи выстрелов, так что защипало кончики пальцев на руках и ногах. Она постанывала, лежа под ним, двигалась, втянутая в ритм прикосновений его губ и рук.

Он скатился с нее, и она не сразу поняла, что его нет. Глаза ее не сразу нашли его. Он держал на ладони резиновый кружочек.

— Ваша очередь, Мерри, — сказал Варкур. — Теперь наденьте это на меня.

— Я не могу, — жалобно проговорила она.

— Можете. Разве вы несколько месяцев не разыгрывали из себя куртизанку? Стало быть, вы вполне в состоянии сделать то, что может сделать всякая куртизанка.

С глубоким вздохом Эм обхватила пальцами его естество. Оно оказалось горячим и бархатистым, и по телу ее пробежала жаркая дрожь. Она нервно облизнула губы.

— Надевайте, — приказал Варкур. Его глаза пылали.

Она повиновалась. Трудно было начать, но в конце концов ей удалось натянуть чехол до самого конца. Естество при этом явно увеличилось в размере, и Эм подумала, не причиняет ли чехол ему боли, но спросить вслух не решилась.

— Куда вы поставили шкатулку? — спросил он.

Эм сначала хотела запротестовать, но потом передумала и вытащила шкатулку из-под кровати. Он открыл ее и снова вынул бутылочку с маслом. К бесконечному облегчению Эм, он закрыл шкатулку и поставил на пол.

— А теперь я покажу вам, какое наслаждение может принести вот это. Лягте.

Она послушалась, каждый нерв в ее теле был полон ожидания. Она чувствовала складку одеяла под лопатками, ощущала, как по-разному воздух прикасается к тем частям ее тела, которые были влажными от прикосновения его губ. Он внимательно посмотрел на нее, потом налил немного масла себе на ладонь. Лизнул его языком и улыбнулся.

— Хорошо, — сказал он.

Он повернул руку над ее животом, и масло пролилось, образовав тонкую линию, и от прикосновения холодной жидкости она вздрогнула. Потом он наклонил бутылочку, рисуя черты и круги на ее теле, а она лежала, застыв, на кровати.

Потом он закупорил бутылочку, отставил в сторону и принялся растирать ее тело. Его руки двигались методично, и с каждым кругом, который описывали его ладони, в ней нарастало напряжение.

Потом он снова наклонился к ней, и губы его принялись за дело там, где остановились руки. Но от масла его движения казались какими-то другими, касания его языка были более гладкими, зубы более острыми, и вскоре все в ней дрожало от вожделения…

— Вы вся горите, — сказал он, двигаясь медленно, и от каждого удара по телу ее пробегал жар. Он убыстрял ритм постепенно, и она поняла, что он ощущает ее реакцию. Но чем больше она старалась лежать молча и неподвижно, тем больше выдавала себя. Ее тело извивалось помимо собственной воли. Варкур нашел ритм, от которого дыхание ее вырывалось короткими всхлипываниями, он вел ее вперед до тех пор, пока жар в ней не взорвался, разнеся в клочья все ее попытки сдерживаться. Она достигла высшей точки на этой огненной волне, ее словно раздирало на части…

Наконец мало-помалу она пришла в себя. Она лежала, задыхаясь, не в состоянии пошевелиться. Варкур стоял, стягивая с себя чехол.

Она тупо смотрела на него, а он пошел в гостиную.

— Я оставлю на столе список гостей, которые присутствовали в доме в тот день, когда умер Гарри. Когда я снова увижу вас, я должен узнать, что видела моя мать, — сказал Варкур.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Эм лежала без сил, неподвижно.

Варкур ушел, но надолго ли? И какую часть ее существа он унес с собой?