прикосновения – и охотник, схватив ружье, вскочил на ноги. Он всегда брался за это оружие в случае опасности, когда грозило нападение индейцев; луком же он пользовался только на охоте.

Обменявшись несколькими короткими словами, Антонио и Карлос разбудили пеонов, и все пятеро приготовились к бою. Они не выходили из-за повозок, сдвинутых так, что образовалось нечто вроде небольшого треугольного загона. Высокие кузова могли служить надежной защитой от стрел; костра не зажигали, поэтому со стороны лагерь совсем не был заметен. Кроме того, повозки стояли в густой тени шелковиц, которые скрывали лагерь от посторонних взглядов; зато тем, кто прятался за повозками, была хорошо видна прерия, лежащая перед ними. Если бы не рощи, темневшие там и тут, можно было бы окинуть взглядом всю долину – вверх, вниз, во все стороны. Но в этих рощах могло скрываться немало врагов.

Охотники молча, настороженно прислушивались. На минуту им показалось, что какая-то тень подбирается к табуну мулов, которые паслись на приколе не дальше ста ярдов от повозок. Однако в неверном свете это могло просто померещиться. Что бы это ни была за тень, двигалась она очень медленно, казалось даже, что она почти не меняет места.

Наконец Карлос решился подойти поближе, разглядеть, что это такое. Он вылез из загона и пополз к мулам, за ним Антонио. Приблизившись к темному предмету, они ясно увидели, что он движется.

– Смотри-ка! Что же это такое? – прошептал охотник.

Тут мулы снова зафыркали, некоторые начали бить землю копытами, словно их кто-то испугал.

– Я думаю, это медведь, продолжал Карлос. – Похоже на то. Он так напугает мулов, что их и не догонишь... Выстрел и тот наделает меньше переполоху.

С этими словами он поднял ружье и, прицелившись, насколько позволяла темнота, спустил курок.

Казалось, выстрел вызвал из ада всех злых духов. Сотня голосов взвыла разом, сотня лошадей застучала копытами по земле; табун пришел в движение; мулы громко кричали и неистово рвались с привязи. Вот они уже разорвали путы и бешеным галопом мчатся вон из низины. А за ними скачут и вопят и погоняют их едва различимые во тьме всадники. Не успел Карлос опомниться от изумления, а мулов и индейцев уже и след простыл.

Мулов как не бывало. Только что здесь пасся целый табун и вот не осталось ни одного.

– Убежали! – пробормотал Карлос. – Бедные мои мулы... Всех угнали, всех до единого!.. Будь прокляты эти обманщики!

Он нимало не сомневался, что мародерами были вако – те самые индейцы, у которых он купил мулов. Он знал – такие случаи нередки в прериях; торговцев часто грабят подобным образом, и они уже привыкли к тому, что одного и того же мула приходится покупать дважды у тех же самых индейцев, которые его украли.

– Проклятые обманщики! – с возмущением повторил Карлос. Вот почему они были такие щедрые и благородные! Это они просто сговорились обокрасть меня, как настоящие трусы. Отнять у меня все в открытую они не смели. Проклятье! Теперь я погиб!

И гнев и горе были в его последних словах.

Охотник и в самом деле оказался в незавидном положении. Все надежды, которые еще недавно вознесли его так высоко, в одну минуту рассыпались в прах. Он лишился всего, что у него было, потерял все, ради чего затеял эту экспедицию. Сколько тягот и опасностей перенес он в пути – и все понапрасну. Он вернется с пустыми руками, еще большим бедняком, чем был, ведь его собственные пять мулов исчезли вместе с остальными. Быки, верный конь да повозки – вот все, что у него осталось. Этого едва хватало, чтобы погрузить провизию на обратный путь; никакого груза, ни единого тюка со шкурами, никаких запасов мяса сверх того, чем должны прокормиться в дороге он и его спутники.

Все эти мысли промелькнули в голове Карлоса в те короткие минуты, пока он стоял и застывшим взглядом смотрел в ту сторону, куда умчались грабители. Он и не пытался преследовать их. Это было бы не только бесполезно, но и опасно. На своем великолепном коне он мог бы догнать их, но лишь для того, чтобы погибнуть на остриях их копий.

– Проклятые обманщики! – снова повторил он, потом поднялся, пошел назад, к загону, и распорядился подвести быков поближе и крепче привязать их к повозкам: ведь какая-нибудь отставшая группа индейцев может еще раз напасть на них.

Так как спать было небезопасно, Карлос и его спутники больше не ложились и были начеку всю ночь, до рассвета.

То была для Карлоса печальная ночь, ночь горестных раздумий. Потеряв все, что имел, он оказался среди враждебно настроенных индейцев, которые могли еще передумать и вернуться, чтобы покончить с незадачливыми охотниками. От дома, да и от любого другого поселения белых его отделяли сотни миль, и надо было еще пересечь эту огромную пустыню. Смутно было у него на душе: что ждет его дома? Ведь он лишился всех своих товаров и, вернувшись, быть может, станет всеобщим посмешищем. И при этом никакой надежды, что потерянное будет возвращено, что возместятся убытки. Правительство, разумеется, не станет снаряжать экспедицию, чтобы отомстить за такого незначительного человека, как он; да испанские солдаты и не доберутся сюда, даже если б захотели. И неужели Вискарра и Робладо пошлют ради него солдат! Нет, нечего надеяться, что товары будут возвращены. Он жестоко ограблен, и ему остается только примириться с этим. И впереди все так мрачно и безотрадно!

Как только рассветет, он отправится в лагерь вако – он не побоится открыто обвинить их в вероломстве. Да и найдет ли он их на прежней стоянке? Нет, скорее всего, задумывая его ограбить, они перекочевали в другое место.

В ту ночь безумная мысль не раз приходила ему в голову. Потерянного не вернешь, но ведь можно отомстить. У вако есть враги. Некоторые соседние племена враждуют с ними; и Карлос знал, что у них есть могущественный враг – племя пане.

«Судьба моя горька, – думал Карлос, – зато сладка месть! Что, если разыскать пане, сказать им, чего я хочу, отдать в их распоряжение мое копье, лук, мое верное ружье?.. Я никогда не встречался с этим племенем, и я не знаю их, но у меня твердая рука, и теперь, когда я хочу мстить, они не пренебрегут моей помощью. Мои люди пойдут за мной хоть на край света, это я знаю. Правда, они – тагносы, племя невоинственное, но когда их оскорбят, они умеют драться и мстить».

– Да, я разыщу пане!

Последние слова он произнес почти громко, горячо и уверенно. Карлос не привык подолгу раздумывать и колебаться, и теперь его решение было твердо. И не удивительно: с ним поступили так подло и так жестоко, такое печальное будущее ожидало его, если он с пустыми руками вернется домой, так хотелось ему воздать по заслугам тем, кто навлек на него несчастье, да и не совсем угасла надежда вернуть хоть малую часть пропавшего – вот что заставило его решиться на такой шаг. И Карлос принял решение и уже готов был сообщить о нем своим спутникам, но тут Антонио, который был поглощен какими-то своими мыслями, первый заговорил с ним.

– А вы не заметили ничего странного, хозяин? – спросил он.

– Когда, Антонио?

– Когда мулы удрали.

– А что такое?

– Да эти мошенники не все на конях были, добрая половина пешие.

– Верно, я тоже заметил.

– Так вот, хозяин, я столько раз видел, как команчи гонят табун мустангов, и они всегда были верхами.

– Ну и что же? Тут ведь были вако, а не команчи.

– Да, хозяин. Но я слыхал, что вако – все равно как команчи: они настоящие конники и всегда действуют только верхом.