была рада, что Дэмьен хотя бы попытался наладить отношения. Но, подумала она, может, и к лучшему, что Олимпия не живет с ними и что их отношения порваны. В конце концов, они убедились, что Олимпия никогда не признает их брака.
Сил у Сары прибавлялось с каждым днем, и дом угнетал ее все больше. Она не могла даже нянчить Элиссу, как делают это другие матери — покатать ее в коляске, укачивать ее, сидя на крыльце. Элисса все также много спала, Дэмьен все больше времени уделял плантации, и Сара была предоставлена самой себе почти целый день.
Как-то во второй половине дня она бродила по комнатам, не зная, чем заняться. Наконец она позвонила. Вошла Баптиста, и Сара попросила ее посидеть с ребенком. Сама же она спустилась вниз и постучала в дверь кабинета.
— Можно, — отозвался Дэмьен. Он встал и пошел к ней. — Ты хорошо себя чувствуешь, милая? У тебя усталый вид.
— Хорошо, — ответила она. — Дэмьен, нам нужно поговорить.
— Давай, — они сели в кресла у стены. — В чем дело?
— А разве ты не понимаешь?
— Тебе опять беспокойно в доме? — спросил он. — Может, как-нибудь оживим нашу жизнь? Не пора ли устроить прием, как мы задумали?
— Дэмьен, это не то.
— Так что же?
— Ты знаешь. Того, что есть, недостаточно. И ты знаешь, что это правда. У Элиссы должна быть нормальная мать, которая может вместе с ней выйти из дома. Если я этого не могу, я уйду, а ты найдешь ту, о которой написал в мемуарах.
— Я писал о тебе.
— Если обо мне, то моя любовь не должна быть клеткой для тебя.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о том, что завтра я выйду через переднюю дверь.
— Нет?
Она сжала кулаки.
— Если я не могу быть свободна, я должна дать свободу вам обоим.
— И я ничего не могу сделать или сказать, чтобы переубедить тебя?
— Нет. Ничего.
Он заходил по комнате.
— А знаешь, я могу остановить тебя силой, если это необходимо.
— Неужели ты можешь превратить меня окончательно в узницу? Подумай о нашем положении хотя бы с практической точки зрения. Я не могу поехать в церковь окрестить Элиссу. Я не смогу отвезти ее в школу или в гости к подругам.
— Сара, — он притянул ее к себе, взяв за плечи. — Если ты должна сделать это, я соглашусь, но с одним условием.
— С каким?
— Мы пойдем все вместе — ты, я и девочка.
— Но, Дэмьен…
— Я надеюсь, что если мы будем все вместе, нашей любви хватит, чтобы удержать тебя здесь.
— Ах, зачем ты попросил меня об этом!
Он сказал спокойно, но предельно серьезно:
— Либо мы с Элиссой пойдем с тобой, либо, клянусь, я тебя не пущу. Я найду способ сделать это.
— Хорошо, — согласилась она, наконец. — Но ребенка будешь держать ты.
— Быть по сему. А ты будешь держаться за мою руку.
Когда Сара и Дэмьен готовились ко сну, в воздухе словно повисла грозовая туча. Когда последние одежды были повешены в шкаф, они посмотрели друг на друга, потом одновременно бросились друг другу в объятия и припали друг к другу, как тонущие пловцы.
— Люби меня сегодня, — сказала Сара еле слышно.
— Ты уверена, что еще не рано?
— Прошло шесть недель. Я уже здорова.
— Дорогая моя. Как я счастлив! Я только надеюсь…
Он не окончил. Оба мысленно добавили: «что это не последняя наша ночь».
Дэмьен зажег свечи на ночном столике и задул лампы.
Проснувшись наутро, они со страхом посмотрели на первые розовые лучи солнца, лежащие на ковре. Каждый спросил мысленно, чем будет это утро в их жизни — началом или концом?
Дэмьен обнял жену и прошептал:
— Любовь моя, не покидай меня.
— Дэмьен, мне никогда не было так больно. Прошу тебя, не делай так, чтобы мне стало еще больнее.
— А ты возьми и останься.
— Дэмьен, умоляю! Я делаю это для тебя и Элиссы.
Из детской раздался плач, и спор прекратился. Дэмьен пошел поменять пеленки и принес Элиссу к матери. Молча смотрел он, как Сара кормит дочь. Когда кормление кончилось и дитя уснуло у материнской груди, Сара наклонилась и поцеловала девочку.
— Не забывай меня, детка. Помни, что я твоя мама.
— Ты готова, милая? — хрипло спросил Дэмьен.
Сара увидела, что он стоит у кровати, уже одетый.
Она кивнула.
— Подержи ее, пока я оденусь.
— Давай. — Он осторожно взял девочку. — Я не хочу спорить с тобой сейчас. Я просто не хочу тебя терять.
— Я понимаю, — отозвалась Сара, вставая. И добавила срывающимся голосом: — Ты возьмешь ей кормилицу… если я…
— Да, — сказал он отрывисто. — Если ты уйдешь в настоящее, ты хотя бы навестишь нас?
— Нет.
— Сара!
— Если я не смогу жить с тобой, ты должен найти свое счастье с другой.
Он прижимал к себе дитя и смотрел, как она одевается. Сара оделась. Слова были не нужны. Ее глаза сказали все — и как она любит Дэмьена и дочь, и как надеется, что останется с ними. О том же говорили и его глаза. Сара пошла к двери, Дэмьен — за ней.
В коридоре она обернулась и в последний раз обняла мужа и дочь. Она поцеловала сначала спящее дитя, потом Дэмьена. Слезы в три ручья текли по ее лицу.
— Скажи, что ты меня понимаешь, любимый. Пожалуйста, скажи.
— Понимаю, — ответил он сдавленным голосом. — Я не хочу, чтобы ты это делала. Но я тебя понимаю. Ты дала свободу мне, и я даю свободу тебе, чем бы это ни кончилось.
Сара больше не могла говорить. Она пошла к двери. Она почувствовала, что зловещая преграда обрушилась на нее, когда она подошла поближе. Она не смела остановиться и посмотреть на Дэмьена.
Она уже протянула руку к двери, но ее остановил его голос:
— Подожди. Возьми меня за руку.
Она обернулась, и их глаза встретились на мгновение — мгновение, полное отчаянья и любви. Одной рукой он держал ребенка, а за другую руку схватилась Сара. Тут же она почувствовала, как в ее пальцы переливается горячая сила из его руки.
Она открыла дверь и встала на пороге. Невидимая сила отбрасывала ее назад, но она не отступала.
