Крикет, сидевшая рядом с Уилсоном, прижалась щекой к его плечу. Он до сих пор не мог привыкнуть к мысли, что она его жена. На западе окончательно погас свет. От огней Ригалы остались две или три зыбкие точки. Пройдет много времени, прежде чем яхта пристанет к берегу, где ее встретит человек пиратов. Нужно ждать полночи.

— Эти воды мне никогда не нравились, — проворчал Пейдж, как бесплотный дух.

— Похоже, все спокойно, — возразил Уилсон. — Что вас волнует?

Теперь, когда ночная тьма скрыла пирата, Уилсону стало как-то легче общаться с ним.

— Вот тут некоторые говорили об удаче, — пробурчал Пейдж. — Не знаю, не знаю. На дне этой поганой акватории лежит много объеденных добела пиратских косточек.

Уилсон невольно вздрогнул.

— Неподалеку отсюда, градусов тридцать севернее, поймали самого Бартоломео Робертса. Этот человек был гением пиратского дела. Всего за три года он захватил более четырех сотен судов. Даже мой предок, великий Эльзевир Монтенаго, не смог добиться лучшего результата. Но именно успех и сыграл с Робертсом злую шутку. Король направил против него эскадру под командованием капитана Огле, который находился на флагманском корабле «Своллоу». Робертс только что захватил купеческое судно с мадерой, и пираты отмечали победу, когда «Своллоу» настиг «Ройал венчер» — корабль Робертса. Сам Робертс не пил, но его команда напилась до чертиков. Робертс не смог вовремя расставить всех по местам, и англичанам удалось совершить удачный маневр. Несчастный Бартоломео был сражен первым выстрелом. Команда растерялась. Великий корсар в высокой шляпе с пером, в знаменитом красном пальто и ботфортах лежал перед ними. Бой продолжался меньше часа. Огле повесил всех пиратов, живых и мертвых, пощадил только тело Робертса, поскольку тот завещал похоронить себя в море. Мир не знал более удачливого разбойника и более храброго человека.

Когда все разошлись, Уилсон и Крикет принесли наверх спальный мешок и улеглись около артиллерийского орудия.

— Почему твой отец такой? — спросил Уилсон.

— Какой «такой»?

— Абсолютно аморальный. Ведь он не дурак. Он знает разницу между добром и злом. Чем он оправдывает в своих глазах жизнь убийцы и работорговца? Впрочем, этот вопрос относится и к тебе.

— Не нужно так серьезничать со мной.

— И все-таки ответь. Тебя спрашивает твоя совесть. Помнишь?

— Это у нас в крови, как у тебя — азартные игры. Пейджи — пираты с семнадцатого века. Бороться с нравственностью, сам понимаешь, бессмысленно.

— Ну а если без…

Крикет на минуту задумалась.

— Тогда так. Мы, Пейджи, никогда не верили в общественный договор. Идея о том, что ты должен относиться к соседу так, как ты хочешь, чтобы он относился к тебе, с нашей точки зрения — кусок дерьма. Ну в самом деле, посмотри на мир. Сосед готов ударить тебя ножом в спину за сущую безделицу. Конечно, порой, как, например, в 1950-х, мир кажется безопасным, управляемым законом и здравым смыслом. Но это только кажется. Поезда приходят вовремя, постоянно растет число юристов, но все это — лишь дымовая завеса, скрывающая хаос.

— Ты рассуждаешь как дон Луис, — заметил Уилсон и почувствовал, что Крикет оцепенела.

— Попробуй пройти ночью в одиночку по улице в некоторых районах твоего собственного города, — сказала она. — Где он, твой «Общественный договор»? Нет его.

— Ладно, допустим на минуту, что мир порочен, — предложил Уилсон. — Разве это дает кому-нибудь права на порок, преступление? Мы должны бороться за добро, Крикет. Или по самой крайней мере не творить зла. Вот тебе твой первый урок нравственности.

Крикет помолчала, осмысливая услышанное.

— Моя жизнь была слишком жестокой, чтобы верить в абстрактные истины. Все, что я видела, — это то, как большая рыба поедает малую. Люди поступают, подчиняясь наихудшим побуждениям. Но не бросай меня. Я все еще надеюсь, что хотя бы часть твоей веры в человечество передастся мне, пока не поздно.

— Дело не в том, чтобы я оставался с тобой, а в том, чтобы увести тебя от них.

— Терпение, — прошептала Крикет. — Нам нужны деньги, и мы должны выбрать удобный момент.

— Когда это случится?

— Молчи, — сказала Крикет и обняла Уилсона.

В полночь «Ужас» тихим ходом вошел в гавань Ригалы. Над доками возвышались стрелы подъемных кранов, покореженных при артиллерийском обстреле. Из полузатопленных килекторов вытекал мазут и раскрашивал грязную воду во все цвета радуги. По низкому небу пробежал луч прожектора, как палец по книге для слепых, и потух.

Пейдж поставил «Ужас» в дальнем конце южного причала, освещенного лампочками на голом электропроводе и огороженного использованными автомобильными шинами. Крикет спрыгнула на причал и закрепила канат на ржавой тумбе, торчащей из бетона. За Крикет последовали остальные члены экипажа. Пейдж развязал мешок и торжественно вручил людям оружие и сумки с запасными патронами. Шлюбер и Нгуен повесили через плечо автоматы Калашникова китайского производства. Мустафе досталось охотничье ружье с вертикальным расположением стволов и мачете в деревянных ножнах. Крикет вооружилась пистолетом-пулеметом «МАК-10» и охотничьим ножом. Капитан взял себе полуавтоматическое охотничье ружье двенадцатого калибра, 9-миллиметровый пистолет «беретта» и вопросительно взглянул на Уилсона.

Уилсон растерялся. Ему не нравилась складывающаяся ситуация.

Пейдж сурово сдвинул брови:

— Эта страна — трахнутый змеюшник, полный бандитов и им подобных. Не будьте таким гражданином, выбирайте оружие.

Уилсон заглянул в мешок: автомат, несколько пистолетов и штыки в зеленоватых ножнах. Он выбрал револьвер в кожаной кобуре.

На металлическом кольце внизу револьверной рукоятки болтался кусочек кожаного ремня.

Пират хихикнул, взял у Уилсона револьвер, открыл и крутанул барабан:

— Подходящее оружие. Восьмизарядный револьвер «веблер-викерс» времен Первой мировой войны. Загляните внутрь кобуры.

Уилсон поднес кобуру к свету и прочитал: «Ubi Bene, Ibi Patria, лейтенант Дж. Ф. Хуке, 12-я рота, 2-й батальон, Королевский уэльский стрелковый полк, Фландрия, 1917 год».

— Офицеры, глупые засранцы, обычно шли в атаку впереди с револьверами и со свистками в зубах «За Бога и за родину». Дерьмо. Их разрывало на куски в первой же атаке. Для вас вполне сгодится. — Он вернул Уилсону револьвер.

Готовый к бою десант двинулся в сторону железобетонного блокгауза.

Около костра стояла дюжина милиционеров бупу в рваной рабочей одежде. На спинах висели хорошо смазанные штурмовые винтовки. По рукам ходила картонная коробка из-под ботинок, заполненная зеленоватыми листками, похожими на сушеный табак. Милиционеры совали щепотки листьев в рты, жевали и выплевывали черную массу на горящий древесный мусор. Когда пираты приблизились к костру, один бупу взял винтовку на изготовку, остальные не шелохнулись. Пираты остановились. Пейдж отдал ружье Крикет и шагнул в круг света. После коротких переговоров на языке бупу и жестов Пейджа провели в блокгауз.

Стоя вместе с пиратами в тени, Уилсон прислушивался к грохоту артиллерийской пальбы на окраине города и шипению милицейских плевков.

— А что, если наш человек сегодня не появится? — спросил шепотом Шлюбер.

— Тогда они нас убьют, — ответил во весь голос Нгуен, — и наши проблемы будут решены.

Мустафа отреагировал на его слова ухмылкой.

— Успокаивающая мысль, — сказал Шлюбер.

— Так что это за дерьмо? — поинтересовался Уилсон.

— Какое дерьмо? — уточнила Крикет.