— Подружка?

— Вот уже пять лет.

— Хреново.

— Но последнее время наши отношения разладились.

— Тебе, пожалуй, нужно позвонить ей. Я подожду.

Уилсон пошел в ресторан. Телефонная будка находилась в узком проходе между кухней и туалетом. У задней двери, открытой воздуху и морю, курил сигарету повар в засаленном белом пиджаке. На табуретках у стойки бара расселись новые юнцы, корчащие из себя хиппи. Девушка с синими волосами, причудливо извиваясь, исполняла какой-то танец, ей хлопками аккомпанировала парочка молодчиков с серьгами в ушах. За столиком немецкие туристы ели фирменное блюдо ресторана — приготовленных на пару в чесноке и вине устриц. Лицо у Уилсона запылало от жара, хотя вечер для сентября был довольно прохладным.

Телефон прогудел пять раз, шесть… Уилсон собрался было дать отбой: «В конце концов, можно послать телеграмму из какого-нибудь кишащего мухами, паршивого городишки на африканском побережье» — но тут запыхавшаяся Андреа подняла трубку:

— Алло?

— Андреа…

— Уилсон, извини, я только что из бакалейной лавки. Подожди минутку.

Ладони Уилсона успели сильно вспотеть, прежде чем он вновь услышал ее голос:

— Послушай, я хочу, чтобы ты знал. Я совсем не сержусь на тебя за то, что ты сегодня не явился на работу. Тебе, возможно, была нужна перемена обстановки. Мне кажется, я порой слишком сильно жму на тебя, так?

Псевдохиппи заиграл на губной гармошке, и синеволосая девушка запела на умопомрачительно высоких нотах.

— Ты где? — спросила Андреа.

— В «Баззано».

— Что ты делаешь так далеко?

Уилсон не знал, с чего начать, и выпалил одним духом:

— Андреа, я уезжаю.

Тишина.

— Андреа, ты слышала, что я тебе сказал?

— Слышала, — ответила Андреа. — Мне потребовалось время на то, чтобы переварить эту новость.

— Наши отношения дали трещину. Мы оба знаем об этом, — заговорил Уилсон. — В моей жизни сейчас нет ничего такого, что делало бы меня счастливым. Мы ссоримся, мы миримся. Все время одно и то же. Я постоянно езжу на одном и том же автобусе, работаю на компьютере с одними и теми же файлами. Я задыхаюсь от этой монотонности. Мне нужны перемены.

— И куда ты нацелился?

— Какое это имеет значение?

— Никакого. Думаю, никакого. И надолго?

— На год-два, может быть, больше, — ответил Уилсон, поколебавшись.

Вдруг что-то грохнуло, потом зашуршало. Затем возник сердитый голос Андреа:

— И ты звонишь мне, чтобы сообщить об этом? После всего, что мы с тобой пережили, ты сообщаешь о своем отъезде по телефону?

— Извини, так получилось, — ответил Уилсон. — У меня просто нет времени на то, чтобы сказать тебе это при встрече. Я уезжаю через пару часов.

Андреа как-то сразу начала рыдать. Уилсон слушал ее всхлипы, и внутренности у него прямо-таки закручивались в узлы.

— Андреа, пожалуйста. Я чертовски сожалею.

— Ты чертовски сожалеешь? У тебя так всегда, правда? Ты ублюдок, ты… — Она не смогла закончить.

Рыдания продолжались еще несколько минут, потом утихли.

— Уилсон, я люблю тебя, — спокойно сказала Андреа. — Мы никогда не говорили с тобой о будущем. Нам нужно было больше разговаривать друг с другом. Я всегда считала, что мы поженимся. Я была в этом уверена. Я лишь ждала, когда ты найдешь себя. Я думала, ты вернешься в колледж или что-то в этом роде. Вот что делает тебя несчастным! Не меня, не нас! Ты сам не знаешь, чего хочешь. И бегство тут не поможет.

— Это все, что я могу тебе сейчас сказать, Андреа.

— Давай поговорим об этом при личной встрече, а? Может быть, сходим в консультацию для молодых пар. Дела поправятся, я знаю.

— Слишком поздно, — вздохнул Уилсон.

— Там есть кто-нибудь еще? Ты не один?

— Не один, — соврал Уилсон.

— Врешь. — Она вновь зарыдала.

Рыдания словно ножом резали ему сердце. Даже полчаса спустя по его лицу текли обильные слезы и в ушах стоял прощальный шепот Андреа:

— Ты ко мне не вернешься. Ты ко мне никогда больше не вернешься. Я думала, после всех этих лет… Я думала, ты…

Конец фразы Уилсон не услышал, потому что телефон отключился. То ли она повесила трубку, то ли что-то случилось на линии, он так никогда и не узнал. Он облокотился на стенку зловонной кабины и плотно сомкнул веки, пытаясь остановить слезы. Чем была вызвана подобная реакция — расставанием с Андреа или грядущим путешествием? Сейчас он понимал, что ненавидит всяческие пертурбации: они больше всего на свете означают смерть и печаль. Он ненавидел новизну с такой же силой, с какой стремился к ней. Он вспомнил об отпуске, проведенном вместе с Андреа в Мэне три года назад, когда их отношения были безоблачны. По пути туда они остановились где-то в Новой Англии и провели ночь в машине. Они проснулись на рассвете и пошли в поле, поросшее по пояс дикими цветами, и занялись любовью в окружении красных и пурпурных красавцев под голубым небом, сияющим, как их надежды. Нет. Лучше не думать о таких вещах. Он вытер слезы рукавом и вернулся на веранду.

Положив руку на спинку его стула, Крикет курила крепкую иностранную сигарету, которую стрельнула у кого-то в баре. На столике стояла полупустая бутылка красного вина. Крикет окинула Уилсона долгим оценивающим взглядом, в котором таилось нечто опасное.

— Итак, дело сделано? — спросила она, когда он сел. Уилсон грустно кивнул. Он чувствовал себя настолько отвратительно, что едва мог говорить.

— Эй, Уилсон, — сказала Крикет и сильно сжала ему плечо грубой, как у крестьянки, рукой. Затем она привлекла его к себе и крепко поцеловала в губы.

Первым порывом Уилсона было отпрянуть назад. Однако, почувствовав сквозь полосатую кофточку тугие груди, он передумал. Через минуту Крикет отстранилась, слегка дрожа, но не настолько, чтобы он не смог уловить в ее дыхании запах табака и алкоголя.

— Будет, — сказала она. — Это все, что тебе пока полагается.

— Почему это? — возмутился Уилсон.

— По двум причинам. Во-первых, ты, как легко догадаться, еще не остыл от своей подружки. Во-вторых, и это важнее, — нам нужно притворяться, будто мы брат и сестра. Так написано в твоих документах, и так я сказала капитану «Компаунд интерест». Кстати, старого пройдоху зовут Амундсен. Если обнаружится, что мы не родственники, он сразу высадит нас на берег.

— Ты с ума сошла.

— Ничуть. Я тебе говорила, помнишь? Двое из команды сбежали, чтобы пожениться. Капитан не хочет повторения подобного казуса. Нам следует притворяться, по крайней мере до тех пор, пока яхта не достигнет Азорских островов. Не горюй. Это всего несколько недель ходу.

— При чем здесь Азорские острова?

Крикет не ответила. Она еще раз поцеловала Уилсона и взяла бутылку.