точка. Он поднял бинокль.

— Там кто-то есть! Вот посмотри! — Татум передал бинокль Пети. — Вдоль реки. Пети опустил бинокль.

— Ну что, ты узнал его? — спросил Татум.

— Да, это Честен, — ответил Пети. — Он хоть и хромает, но я-то его походку знаю.

Они поспешили навстречу, но прошло не менее часа, прежде чем точка приняла очертания человека. Татум предложил выстрелить в воздух, но Честен шел в направлении лагеря, так что тратить понапрасну патрон не пришлось. Наконец, их крики привлекли внимание еле бредущего матроса, и он замахал в ответ. Оставшееся расстояние все бежали, причем Честен несколько раз спотыкался и падал.

— Где Макартур? — закричал Татум. Честен, потемневший за время пути от загара, поднялся с земли. Рот, руки его были перепачканы ягодным соком.

— Не знаю, — пробормотал он, опустив голову. — Я его потерял.

— Что ты имеешь в виду, как это потерял? — рявкнул Пети. — Ты просто…

— Заткнись, Пети! — оборвал его Татум. — Джокко, ты с нами, значит, все нормально, но где Мак? Когда ты видел его в последний раз?

Честен заморгал, слезы покатились по щекам, оставляя на лице грязные бороздки. Он забормотал что- то о большой реке, медведях и чудных долинах. Они молча слушали, но когда его рассказ становился уж совсем сбивчивым, Татум задавал вопросы. День близился к вечеру; если начать поиски Макартура, то они опоздают, Шэннон встревожится, кроме того, Честену требовалась медицинская помощь и хороший ужин. Татум не знал, что делать, но все же после недолгого обсуждения решили возвращаться в лагерь. Погрустневший Джонс посмотрел на небо.

— Посмотрите, сколько там этих крылатых тварей. Они улетают на запад.

Макартур очнулся в полной тьме — у него были завязаны глаза. Он не мог пошевелить головой, руки и ноги тоже оказались привязанными к чему-то. Капрал чувствовал, что на нем нет одежды, но ему было тепло и удобно. Последнее, что он помнил, — это отчаянная жажда и невыносимая боль в плече. Сейчас пить не хотелось, да и плечо не беспокоило. У него вдруг возникло состояние легкой паники, но ощущение покоя, комфорта и полнейшей расслабленности принесли успокоение. В воздухе стоял мягкий сернистый запах. Под ложечкой засосало.

— Эй, — прошептал он запекшимися губами. — Здесь есть кто-нибудь?

Какое-то движение, тихое, шуршащее, даже не движение, а ощущение чьего-то присутствия.

— Я знаю, что ты здесь, — прохрипел он. Прислушался. Шло время. Макартур уснул. Проснулся и опять прислушался. Снова уснул, уверенный, что ему дают снотворное.

По комнате кто-то двигался. Он проснулся и прислушался. В этой неподвижной тишине слух обострился до предела. Какой-то свист, но на столь высокой частоте, что ухо едва улавливало его. От нечего делать Макартур посвистел в ответ. Шум резко прекратился. Он посвистел еще. Ничего. Макартур вспомнил азбуку Морзе: тире-точка-точка-тире-тире-пауза-точка-точка. Он просвистел сигнал несколько раз. Хоть какая-то реакция должна же последовать. Пусть даже будет тишина.

Внезапно тишину прорезал свист: трель прозвучала тихо и едва уловимо, но она явно повторяла его сигнал — кто-то есть! Вот он, ответ! Он снова посвистел — раздалось повторение чуть более низким тоном. Контакт! Мелодия — ответ: паузы аритмичны, вероятно, какая-то часть сигналов им не воспринималась. Макартур просвистел первую часть мелодии — пять нот — и остановился. Ничего. Повторил и подождал. Снова ничего. И вдруг — два коротких сигнала. Ответ! Еще одна попытка. На этот раз продолжение последовало быстрее. Так повторялось несколько раз. Наконец Макартур не выдержал и рассмеялся. Ну это ж надо! Он лежит здесь на спине, голый, как младенец, и насвистывает какую-то дурацкую мелодию, а кто- то или что-то вторит ему. Капрал смеялся от души, смех захватил его, на глазах выступили слезы. Что-то коснулось лица. Он попытался уклониться, но голова даже не пошевелилась. Слезы осторожно смахнули.

— Старейший, могу ли я спросить тебя о состоянии длинноногого? — спросил Муубе.

— Весьма жизнеспособное существо, — ответил Кооп. — У него серьезная инфекция и общее ослабление организма из-за недостатка пищи, но сейчас опасность уже позади.

— Очень хорошо. И что теперь? — спросил мастер по травам.

— Совет рассматривает все варианты, мастер Муубе, — сказал Кооп. — Хотя я слышал, что вождь хочет отпустить его.

Старики неторопливо брели вдоль цветочных плантаций.

В основном, здесь росли разнообразные орхидеи.

— Впечатляющее зрелище, — ответил Муубе. — Удачный год для нас. Мы приготовили много лекарств.

— Жаль, что он не столь хорош в других отношениях, — вздохнул Кооп, останавливаясь перед гигантской желтой с черным орхидеей и задумчиво разглядывая пестрый цветок. — Прекрасно! — грустно прошептал он.

Они пошли дальше вдоль бесконечной череды растений, вдыхая аромат, слушая жужжание пчел и приглушенный рокот реки.

Захватив с собой стражей, Браан возвратился к озеру. Они опустились на второй остров. Начальник поста коротко доложил: длинноногие починили плот, два раза в день — перед рассветом и после заката — катались на нем по озеру и купались в горячих источниках. Чужаки, одетые в зеленое, долго осматривали окрестности, и плот дважды приближался к их новому посту.

— Скоро длинноногие придут на наш остров, — сказал страж. — Возможно, пора перебраться в более безопасное место.

— В более безопасное? Много же раз нам придется менять местонахождение поста, — ответил Браан. — Если так, то когда-нибудь нас вытеснят и из наших домов.

— И что делать, вождь?

— Возвращайтесь к себе на скалы. Ждите следующей смены. Но соблюдайте осторожность, — предупредил Браан. — Избегайте встреч с длинноногими. Вы свободны.

Усталые воины улетели, воспользовавшись попутным ветром. Браан, довольный тем, что снова оказался неподалеку от сына, поднялся над озером на свежем потоке. Он пролетел над пушистым гребном облаков, спустился и, не заметив ни скальных собак, ни длинноногих, приземлился невдалеке от лагеря чужаков. Оставалось только ждать.

Солнце уже село, сумерки сгущались, и только неровное мерцание костра освещало палатки. Вскоре из-под холма появилась группа длинноногих. Часовой что-то прокричал, чужаки высыпали из палаток, окружив большого длинноногого. Часовые присоединились к своим товарищам. Воспользовавшись временным переполохом, Браан оттолкнулся от скалы, бесшумно соскользнул на террасу перед пещерой. Удача пока сопутствовала ему — в пещере чужаков не оказалось. Браппа остался без присмотра, туловище и крылья перевязаны какой-то мягкой тканью, но к постели он привязан не был. Браан приблизился к сыну и тихонько свистнул, извещая о своем присутствии. Браппа отозвался и умолк в ожидании, что скажет его возлюбленный отец.

На этот раз Макартур проснулся на гранитной плите, уже согретой высоким утренним солнцем, но свежий ветерок заставил его поежиться. В голове еще стоял туман, ноги занемели. Кошмарный сон? Плечо? Он чувствовал боль, но теперь она была несравненно менее острой, чем прежде. Макартур отвернул одежду, и то, что предстало его взгляду, повергло в глубокое изумление — рана затянулась! Страшные серые и желтые рубцы на руке исчезли! Всем этим — а может быть, и жизнью — он обязан кому-то. Но кому? Или чему?

А Честен? Где, черт возьми, Честен?

Он осмотрел себя. Одежда чистая и сухая, а вот пистолет и нож исчезли. Макартур осторожно встал и огляделся. Ничего и никого. Поискал следы — крутом гранит. Еще раз осмотрелся и заторопился прочь, чувствуя себя на удивление здоровым. Примерно через сотню метров он замедлил шаг. Куда спешить — до района приземления не больше дня пути.

Когда усталый и проголодавшийся Макартур добрался, наконец, до озер, солнце уже село, а гонимые холодным ветром облака скрыли звезды и обе луны. Капрал зевнул, потянулся и потер глаза. На склонах