— Но ведь… Мне надо на улицу Аскью! Меня ждут, я и так уже опоздала. — Нора едва не плакала. Она с трудом сдержалась и сказала: — Подожди! У меня в чемодане есть фонарик!

Он в ответ рассмеялся:

— Не поможет тебе твой фонарик в такой мгле.

— Мы сможем разглядеть хотя бы названия улиц!

— Это не спасет положения. Мы, наверное, уже прошли улицу Аскью.

— Тогда зачем ты взялся мне помогать, если сам не знаешь, куда идти! И чего ты привязался ко мне! — в отчаянии закричала Нора.

— Я тебе уже сказал… Меня тебе послало небо. Я твой ангел-хранитель. Хотя уже сомневаюсь, стоит ли тебя охранять. Как фамилия этой семейки, которая тебя ждет?

— Ньюстед. И не болтай ерунду, никакой ты не ангел-хранитель. И опасностей тут нет никаких.

— Этого ты знать не можешь. Зато я знаю, — в голосе парня опять зазвучала насмешка, — я очень хорошо знаю лондонские туманы, знаю, как они могут людей околдовать и закружить. Даже если находишься в знакомом месте, можешь потеряться, как в дремучем лесу.

— Я ненавижу эти ваши туманы, — твердо проговорила Нора. — Мне они кажутся сообщниками смерти.

— Это ты неплохо придумала. Сама додумалась?

Сэм шагал рядом, а Нора старалась не отставать.

— Просто я вспомнила о пароходиках на Темзе… И о людях, сбитых автомашинами или…

— Если бы я захотел кого-нибудь убить, — пробурчал Сэм, — я выбрал бы именно такую ночь. Кто бы меня потом признал? Никто нас не видит. И мы ни одной живой души не встретили от самой станции. Даже свет в окнах не разглядишь. Да и из домов на улицу никто не выглянет.

Нора снова немного струхнула и сказала:

— На станции контролер отмечает билеты приезжих.

— Все равно неизвестно, кто откуда приехал. Ты, например, из Лондона, а другой пассажир из другого города. Никто ничего не докажет. Никто нас вместе не видел.

— А может быть, нас кто-нибудь заметил, — пробормотала Нора.

— Нет. Ты сдала билет и одна спустилась с платформы. Никто на нас и не глядел. Ты исчезла бы в темноте, как человек-невидимка. Никто о тебе ничего не узнал бы.

В этот миг, когда ноги у Норы едва не подломились от волнения, она невольно протянула руку и оперлась об угол какого-то дома. Другой рукой быстро нащупала свой чемодан, который держал Сэм, вытащила фонарик и осветила табличку с названием улицы.

— Аскью! Улица Аскью! — радостно выдохнула Нора. — Теперь я сама найду дорогу. Большое спасибо за то, что ты меня проводил и тащил мою поклажу.

— Эта прогулка доставила мне большое удовольствие, — заметил Сэм. — Когда тебе дадут свободный день?

— Я… я не знаю.

— Только не говори, что тебе не дадут выходной. Я знаю, что у всех сиделок есть на это право.

— О какой выходном ты говоришь, если я еще в дом не попала. — Нора была и благодарна Сэму, и злилась на него.

— Ну, обеденный перерыв-то тебе положен. Я должен увидеть, кого я спас от верной гибели, — сказал Сэм и раскатисто захохотал, но на этот раз без всякой издевки.

— Я думаю, что буду свободна с двух до четырех, — сказала Нора и улыбнулась в первый раз за весь вечер. — А возможно, с четырех до шести, если к ним придут гости. Но миссис Ньюстед, кажется, очень больна, и гостей, наверное, у них не будет. Видишь, я сама точно не знаю.

— Все равно я приду к тебе завтра ровно в два.

— В первый день не вздумай являться! Слышишь?

— Нет. Все равно приду, — твердо сказал Сэм. — Ровно в два. Я забыл номер дома…

— Двенадцать.

— Значит, следующий, по правой стороне. Запомни: завтра в два.

Сэм распахнул железную калитку и отдал девушке чемодан.

— Спасибо, — еще раз проговорила Нора. — Я очень благодарна.

Ей ужасно хотелось поскорей вырваться из этой промозглой ночной тьмы, где хочешь не хочешь, надо слушаться незнакомых парней, которые несут всякую чушь. Так хотелось к свету и к теплой печке, в уютный дом, к радушным людям.

Нора быстро побежала по дорожке к дому и впотьмах наскочила на большую ель, которая росла возле самого входа. Вырвавшись из еловых лап, не обращая внимания на зеленые иголки, впившиеся в волосы, она нащупала ногой ступени крыльца и поднялась к двери. Пошарила по стене рукой и нажала на кнопку звонка.

Оно вдруг почувствовала, как у этой заветной двери ее стала бить дрожь. Конечно, было очень холодно. В такую сырую туманную ночь всегда холодно. Ей подумалось, что она не слышала, как ушел Сэм. Может быть, он еще стоит за оградой, чтобы убедиться, что ее впустили в дом.

Нора снова нажала на кнопку и внутри расслышала тихий приглушенный звонок. Ничто не говорило об угрожавшей ей опасности. Она не прислушивалась к своему внутреннему голосу, который ее предупреждал: «Еще есть время вернуться. Не бойся ни тумана, ни незнакомых и опасных улиц. Не входи в этот дом! Беги отсюда! Беги! Беги!»

В отчаянии Нора нажала на кнопку еще раз. Ей хотелось только одного: попасть в теплую комнату, вырваться из ненавистного тумана.

Она не знала, что ее «ангел-хранитель» уже давно ушел, что теперь она была беззащитна, как малый ребенок, изо всех сил стучащий в дверь, которая ведет в страшный мир. Нора этого не знала. Она рвалась к свету, теплу и к обретенной работе.

Нора снова подняла руку к звонку и только собралась в очередной раз нажать на кнопку, как вдруг услышала за дверью легкие шаги. Она замерла, затаила дыхание и лихорадочно соображала, какие слова следует сказать в свое оправдание.

Дверь чуть-чуть приоткрылась.

— Кто там? — спросил кто-то зло и настороженно.

У Норы сердце упало в пятки.

— Я… я сиделка, которую вы ждете. Я никак не могла приехать раньше.

— Вы явились слишком поздно, — ответил недовольный голос.

— Поезд опоздал на три часа из-за тумана. Я знаю, что вам срочно нужна сиделка. Но я не винова… — Голос у Норы сорвался, она не могла говорить. Ей вдруг показалось, что от ее услуг откажутся, потому что дверь захлопнулась. Но тут же она услышала бряцанье цепочки, и дверь открылась.

— Входите, сиделка, — пригласил ее ворчливый голос. — Постарайтесь не шуметь. Больная спит. Если она проснется, то не заснет до утра. Поставьте чемодан на пол, пока я буду запирать дверь.

Человек довольно долго возился у двери, а у Норы на душе было неуютно и тревожно, почти так же, как снаружи, у стен этого дома. Ей вдруг захотелось отказаться от всего и убежать.

Прихожая освещалась только свечой в руках у мужчины, бросавшей слабый свет на стулья, столик и вешалку. Язычок пламени колебался, и черные тени плясали по стенам, подпрыгивая до потолка. На столике лежали письма, адресованные Альфреду Ньюстеду, эсквайру. Человек быстро сгреб письма и сунул в карман, словно боясь, что Нора их возьмет.

— У меня столько хлопот с больной, что я забросил все свои дела, — заметил он, усмехнувшись. — Сейчас, как я вам уже сказал, больная спит и не будет нуждаться в уходе всю ночь. Я не ждал вас так поздно и уже обо всем позаботился. Возьмите свой чемодан. Я покажу вам вашу комнату. Вы, думаю, устали