– Попробуй только – не оберешься зла!

– Ладно вам ссориться! Мы же все-таки жрицы.

И снова все стихло. На миг. А со двора донесся хриплый голос Иснешли. И ощутимо гулко ухнул бубен. Мяукнула флейта.

Асотль осторожно приподнял голову, увидев, как у самой террасы, вытянув руки к озеру, застыли упавшие на колени девушки-жрицы, всю одежду которых составляли ожерелья из озерных ракушек, драгоценные браслеты и тонкие золотые цепочки на стройных бедрах.

Старшая жрица Иснешли, поведя орлиным носом, ухмыльнулась и махнула рукой – и тотчас же, повинуясь ее знаку, музыканты заиграли гимн, а девушки-жрицы запели пронзительно чистыми, почти что детскими голосами.

Их песнь славила великую и грозную Чальчиуитликуэ, богиню воды, без которой не было бы жизни на этой земле. Такую богиню следовало уважать, выказывая всяческое почтение, что и делали сейчас юные жрицы, в первых рядах которых Асотль наконец увидал и Ситлаль.

Ситлаль!

Обнаженная, девушка казалась чрезмерно худой, словно бы ее морили голодом, черты прекрасного лица заострились, на спине явственно проступали лопатки, талия стала еще тоньше, чем была, так что казалось, Звездочка вот-вот переломится. Особенно когда нагибалась, в ритме музыки плавно поводя поднятыми кверху руками.

Ситлаль! Звездочка.

Асотля охватило вдруг ни с чем несравнимое чувство, смесь нежности, жалости и нерастраченной давней любви.

Звездочка! Она была тут, рядом, плясала танец великой богини, пела… Вот, кружась, пробежала совсем близко – если бы Асотль мог, он бы сейчас дотронулся до любимой…

А музыканты играли, били в свои барабаны, дули в глиняные флейты, и стройные голоса девушек поднимались высоко-высоко в небо.

И вдруг все затихло. Словно оборвалась струна, музыка – вот она была и нет. И так же резко прекратилась песня. Девушки склонились, обхватив себя руками за плечи, застыли недвижными статуями.

– И вот в этот момент младшие жрицы введут в храм детей, – гулко проговорила Иснешли.

В глазах старухи мелькнул презрительный огонек, едва только взгляд ее упал на побледневшее лицо Звездочки. Хранительница богини, однако, ничего не произнесла вслух, оставляя свое мнение при себе – кому же хочется ссориться с могущественным вождем колуа?

Девушки плясали еще долго, пели гимны, кружились и закончили, лишь когда начало темнеть. Асотль усмехнулся в своем убежище – ему-то наступающая темнота была как раз на руку, лишь бы удалось поговорить с Ситлаль… или хотя бы увидеться.

Как назло, противная старуха маячила около жриц, ни на минуту не выпуская уставших девчонок из виду.

– Мы все вспотели, – почтительно поклонившись Иснешли, негромко произнесла одна из девушек, похоже, та самая, что распоряжалась в отсутствие старшей жрицы. – Неплохо было бы искупаться в священных водах.

– Что?! – возмущенно крякнула фурия, отвислые груди ее качнулись, сильная мускулистая рука дернулась – ударить нахалку по лицу…

– Да, искупаться было бы здорово. – Губы Ситлаль тронула мягкая улыбка. – Конечно. Идемте, сестры. Думаю, великой богине это будет приятно – ведь мы будем славить ее песнями.

Иснешли ничего не сказала – не посмела сказать, еще бы – попробуй-ка подними руку на дочку вождя! Мало не покажется, будь ты хоть сама богиня Чальчиуитликуэ.

К явному удовольствию затаившегося в жертвенном сосуде юноши, юные жрицы, возглавляемые дочкой вождя Ачитомитля, с радостным смехом бросились к озеру. Нет, не прыгнули с разбега в воду с террасы – спустились по боковой лестнице, ведущей прямо к воде. Тихо набегала на берег теплая ласковая волна. В синем, быстро темнеющем небе девушек приветствовали луна и звезды.

Что-то пробурчав, старая фурия раздраженно плюнула и направилась в сад или во внутренний дворик. Наверное, помучить несчастных, предназначенных в жертву детей.

Дождавшись, когда затихнут шаги, Асотль, не теряя больше времени, покинул свое убежище, выбежал на террасу и…

Нос к носу столкнулся с выпрыгнувшим из в точности такого же жертвенного сосуда наглецом – судя по всему, сильным молодым парнем в высоком головном уборе жреца.

Оба стояли друг против друга в призрачном свете быстро уходящего дня. Их взгляды встретились. И тот и другой вздрогнули одновременно.

Тесомок!!! Юноша узнал врага… Но и сам оказался узнанным.

– Пропади, проклятый богохульник!

С ненавистью прищурив глаза, Тесомок вытащил из-за пояса острый обсидиановый кинжал и бросился в схватку.

Асотль увернулся, подставляя руку и пытаясь выбить оружие. Удалось! Выбил! Выпав, кинжал гулко ударился о базальтовую плиту жертвенника.

Однако Тесомок всегда был сильным, очень сильным, а теперь, кажется, стал еще сильнее. Он сдавил шею соперника так, что у того перед глазами заплясали разноцветные звездочки.

Асотль ударил его ладонями по ушам – прием из арсенала Перепелкина. Не ожидавший такого поворота враг резко ослабил хватку, и молодой ацтек ударил его лбом в переносицу – не самый благородный прием, но Асотль – точнее сказать, Перепелкин – вовсе и не собирался вести себя благородно. С этаким-то ублюдком? Да больно надо!

Удар, еще удар!

Тесомок захрипел, из разбитого носа фонтаном хлынула кровь. Однако торжествовать полную победу было еще рано: изловчившись, противник пнул юношу в живот – бедняга согнулся, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

А жрец Тлалока – вот, оказывается, какому богу он теперь служит! – не обращая никакого внимания на хлещущую прямо на жертвенный камень кровь, ударил ацтека по шее сомкнутыми в замок руками.

Асотль упал, чувствуя, как кровь врага обагряет его плечи тяжелыми липкими каплями. Дернулся, откатился в сторону, вовремя заметив, как Тесомок подобрал упавший на пол кинжал. Тяжелое лезвие ударило в край жертвенника, высекая желтые искры. Здесь, в этом храме, остро пахло смертью, кровью и болью.

Юноша вскочил на ноги: сжимая в правой руке нож, соперник шел на него, по-бычьи наклонив голову…

– Здравствуйте! – смотря через левое плечо врага, вежливо поклонился Асотль.

Тесомок – о, простая душа! – с удивлением обернулся…

Асотль, словно разъяренный ягуар, прыгнул на него, выворачивая руку с кинжалом… Еще один прием – и страшное оружие проткнет живот своего незадачливого хозяина… Вот сейчас!

– Хватайте их! Жрицы, зовите воинов! Смерть, смерть святотатцам!

Едва не угодив Асотлю в висок, просвистела пущенная старухой Иснешли дубина. Да-а… еще немного бы – и попала. Интересно, где старая фурия так ловко научилась метать?

Внизу, со двора и в саду послышались тревожные крики. Пора было ретироваться. Неожиданно первым сообразил это Тесомок. Извернулся и, выпустив кинжал, с разбега бросился в воду.

– Ловите его, ловите! – В храм уже вбегали позванные юными жрицами воины.

– Ловите живым! Честь великой богини оскорблена!

Ох, тоже еще, оскорбленная невинность… Охочая до детских сердец.

– Ловите! Сбежит!

Асотль покинул храм точно так же, как Тесомок минуты за три до него, – просто бросился под ноги воинам, прокатился по скользкому полу и – вот она, терраса, вот он, обрыв, вот оно, озеро.

Конечно, никаких девчонок там уже и в помине не было. Как не было видно и Тесомока – как же, станет он дожидаться погони, не такой уж дурак, хоть и попался на такую детскую уловку. Но сейчас наверняка