поражал каждого, кто находился в зале. Выяснилось, что она некоторое время работала по контракту с английской труппой цирковых артистов, гастролировавших в Голландии, а лет семнадцати поступила в качестве певицы и танцовщицы в кабачок весьма сомнительной репутации, в Роттердаме. Место это посещали главным образом моряки. Один из них, англичанин по имени Чарли Мартин, взял ее оттуда, и в течение нескольких месяцев она жила с ним в дешевенькой гостинице, на другом берегу реки. Спустя некоторое время они покинули Роттердам и поселились в Лондоне, в районе Поплар, неподалеку от доков.
Именно здесь в Попларе, всего за десять месяцев до убийства, она познакомилась с молодым Хепвортом и вышла за него замуж. Какая участь постигла Чарли Мартина, никто не знал. По общему мнению, прокутив все деньги, которые у него были, он вернулся к своему основному занятию, хотя его имя почему-то не значилось ни в одном корабельном списке.
Никто не сомневался в том, что Чарли Мартин был тот самый человек, за которым захлопнулась дверь дома Хепвортов в тот вечер, когда Джетсон наблюдал за ним. Судя по описанию Джетсона, это был плотный красивый мужчина с рыжей бородкой и усами. Днем его видели в Хэмстеде, он обедал в маленьком кафе на Хай-стрит. Официантка, которая обслуживала его, рассказала на суде, что посетитель сразу же обратил на себя ее внимание, — вызывающий, дерзкий взгляд и рыжая вьющаяся бородка, видимо, произвели на нее большое впечатление. Он обедал как раз в то время, когда в кафе бывает мало посетителей, от двух до трех часов. По словам девушки, незнакомец вел «приятные разговоры» и «отпускал шуточки». Он рассказал, что приехал в Англию всего три дня тому назад и что в этот вечер надеется повидаться со своей милой. Последние слова сопровождались хохотом, но девушке показалось, что в его взгляде появилось что-то угрожающее, однако, возможно, что это пришло ей в голову лишь впоследствии.
Естественно было предположить, что именно страх перед возможным возвращением этого человека так угнетал Хепворта. Судебное обвинение настаивало на том, что три удара в дверь — не что иное, как условный знак, и что дверь открыла женщина. Был ли муж в то время дома, или они его ждали, — установить не удалось. Он был убит выстрелом в затылок, очевидно, человек, который стрелял, заранее все обдумал.
Труп был обнаружен спустя десять дней после убийства, и за это время след убийцы окончательно затерялся. Правда, почтальон видел его в районе Лейлхем Гарденс около половины десятого. Они налетели друг на друга в тумане, но человек тут же отвернулся.
Что касается мягкой фетровой шляпы, в ней не было ничего особенного, но почтальон хорошо запомнил длинный непромокаемый плащ желтого цвета. Лицо он видел только мельком, однако совершенно убежден в том, что оно было гладко выбрито. Это последнее показание удивило суд, но недоумение рассеялось, как только выступил следующий свидетель. Женщина, которую нанимали Хепворты, рассказала, что в то утро, когда миссис Хепворт собиралась уезжать, ее не пустили в дом. Миссис Хепворт встретила ее у двери, заплатила деньги за неделю вперед и объяснила, что больше не нуждается в ее услугах. Джетсон, решив, что легче сдать дом в наем вместе с мебелью, послал за этой женщиной и приказал ей как следует прибрать все помещение. И вот, сметая щеткой мусор с ковра в столовой, она обнаружила несколько коротких рыжих волосков. Прежде чем выйти из дома, этот человек побрился.
Возможно, что длинный желтый плащ понадобился ему для того, чтобы направить поиски по ложному следу. Как только он сослужил совою службу, убийца, очевидно, бросил его. Отделаться от бороды было бы не так просто. Неизвестно, какими окольными путями пробирался человек, ясно только то, что в контору молодого Хепворта, на Фенчерч-стрит, он попал ночью или, в крайнем случае, рано утром. Миссис Хепворт, очевидно, снабдила его ключом от входной двери.
Похоже на то, что именно здесь он сбросил шляпу и плащ и переоделся в платье убитого. Конторщик Хепворта — Эленби, человек пожилой и, как говорится, приличной наружности, привык к тому, что его хозяин неожиданно уезжал по делам фирмы, которая занималась поставкой оборудования для морских судов. В конторе постоянно находились пальто и чемодан, приготовленные в дорогу. Обнаружив наутро, что вещей нет, Эленби решил, что хозяин уехал с первым поездом. Возможно, что через несколько дней он бы и спохватился, если бы не получил телеграмму от хозяина, так по крайней мере он думал в то время. В ней говорилось, что Хепворт в Ирландии и пробудет там еще несколько дней. Не было ничего удивительного в том, что поездка Хепворта затягивалась, и раньше случалось, что он отсутствовал по целым неделям, наблюдая за оборудованием корабля. В конторе между тем не случилось ничего такого, что требовало бы его вмешательства. Телеграмма была послана из Чаринг-Кросса в самый напряженный час дня, и служащие телеграфной конторы не могли припомнить ничего о подателе этой телеграммы. Эленби сразу же признал в убитом своего хозяина, к которому, казалось, был очень привязан. О миссис Хепворт он не мог сказать почти ничего. Пока шло дознание, ему два или три раза пришлось встретиться с ней. До этого он ничего о ней не знал.
Но что действительно казалось необъяснимым, так это поведение самой женщины во время процесса. Кроме формального утверждения: «Я не виновна», она не делала никаких попыток защитить себя. Те незначительные факты, которые могли послужить ей на пользу, были получены защитой не от нее самой, а от конторщика Хепворта — Эленби, и, надо думать, он сообщил их не из сочувствия к обвиняемой, а в память погибшего хозяина. Только раз чувство на минуту взяло верх над равнодушием. Это случилось после того, как защитники, раздраженные ее упорством, тщетно старались заставить ее сообщить некоторые подробности, которые могли оказаться для нее полезными.
— Но ведь он мертв! — воскликнула она тоном, в котором прозвучало что-то похожее на торжество. — Мертв, понимаете, мертв, а до остального мне нет дела!
Правда, тут же она извинилась за свою вспышку, но при этом сказала:
— Пусть все останется так, как есть, вы ничем не можете мне помочь.
Ее поразительное хладнокровие — вот что восстановило против нее и судью и присяжных. Представить себе только, что убийца спокойно брился в столовой, рядом с еще не остывшим телом ее мужа! Должно быть, он брился безопасной бритвой Хепворта! Это она принесла ему бритву и зеркало, позаботилась о воде и мыле, дала ему полотенце, а потом, когда он побрился, тщательно все прибрала… Только несколько рыжих волосков незаметно прилипли к ковру, и она их не заметила. А утюги, подвешенные к телу, чтобы не дать ему всплыть? Такая мысль не могла прийти в голову мужчине. А цепь с замком, на которой они держались? Только женщина знала, что все эти вещи имеются в доме. Должно быть, это она придумала план с переодеванием в конторе Хепворта, снабдив убийцу ключом. Ей же первой пришла в голову мысль спрятать тело в пруду. И пока он, спотыкаясь под тяжестью своей страшной ноши, выходил из дома, она придерживала дверь, а потом с опаской поглядывала по сторонам и прислушивалась к всплеску воды в пруду.
Очевидно, она решила последовать за убийцей и поселиться с ним вместе! А история, которую она выдумала про отъезд мужа в Америку? Если бы все сошло благополучно, она бы ей пригодилась. Выехав с улицы Лейлхем Гарденс, женщина поселилась в маленьком доме в Кентиш-Тауне под именем миссис Говард, выдав себя за хористку и жену актера, который якобы находится в гастрольной поездке. Для большего правдоподобия она поступила в какой-то театрик и участвовала в одном из представлений. Как видно, женщина ни на минуту не теряла присутствия духа. Ни один человек не переступил порога ее комнаты, и ни одно письмо не пришло на ее имя. Она рассчитала каждый час своей жизни. Над трупом ее убитого мужа обдумывали они свои дальнейшие планы. Суд признал ее виновной «как соучастницу преступления» и приговорил к пятнадцати годам каторжных работ.
Таковы были события, происшедшие одиннадцать лет тому назад. Заинтересованный помимо собственной воли, мой приятель собрал кое-какие дополнительные сведения. Наводя справки в Ливерпуле, он узнал, что отец Хепворта был судовладельцем, предпринимателем средней руки, человеком, хорошо известным в городе, где все относились к нему с уважением. В последние годы жизни он уже не занимался делами. Умер он за три года до убийства сына. Мать Хепворта всего на несколько месяцев пережила своего мужа. Кроме убитого сына, которого звали Майклом, у них было еще двое детей. Старший сын жил где-то за границей, в колониях, дочь вышла замуж за офицера французского флота. Они либо не знали о случившемся, либо не хотели, чтобы их имя было замешано в подобном деле. Молодой Майкл пытался сделать карьеру архитектора и, говорят, преуспел в этом. Но со смертью родителей он исчез из поля зрения своих земляков, и вплоть до самого суда ни один из его прежних знакомых ничего не знал о его дальнейшей судьбе.
