дееспособным Центром самостийщики не решаются. И наоборот, совершенно ни к чему была спешка с выборами весной 90-го народных депутатов союзных республик. Было же очевидно, что эти кампании партийно-кагэбистская мафия сполна использует в своих разрушительных целях. Так и произошло, подручные этой мафии «отстреливали» кандидатов-державников еще на дальних подступах. И обеспечивали в местных парламентах абсолютное сепаратистское большинство. А всенародно избранный Президент СССР мог использовать отсрочку выборов для обуздания националистической вакханалии.

Кстати, такими идеями многие из нас, депутатов, делились тогда с Михаилом Сергеевичем. Он никак не реагировал на них и на наших глазах все время шушукался с лидерами прибалтийских делегаций. Уговаривал не порывать с Советским Союзом? Не знаю. Знаю только-что все продолжало катиться в тартарары. И в декабре 90-го, на Четвертом съезде народных депутатов СССР, был поставлен вопрос о недоверии Горбачеву. В результате поименного голосования вопрос не прошел — за недоверие высказалось только 426 депутатов (1288 — против и 183 — воздержались).

Я тоже голосовал за недоверие. Команда Михаила Сергеевича обозвала наши действия заговором реакционеров и противников страны. Но позвольте, противники единства страны — вся партийно- кагэбистская мафия и ее послушное большинство на съезде — как раз поддержали Горбачева, проголосовав за доверие. На какое-то время он был им еще нужен — с ним проще довести до конца задуманное. А линия их действий просматривалась все отчетливее:

• развить атаку на цементирующую СССР нацию — русских и Россию;

• подхлестнуть национализм, разогреть до высочайшего градуса процессы дезинтеграции и обеспечить им законодательную базу.

И все, в основном. Бери народы тепленькими: они дезориентированы, в демагогах видят спасителей. Зови всех на митинги, пусть там чаще кричат: «Чем жить так, лучше разбежаться в разные стороны!», и люди, утомленные борьбой за существование, в конце концов согласятся. Тогда-то каждая группа бояр получит свой кусок Советского Союза — для обогащения и установления феодальных порядков.

Россия — самый жирный кусок. За нее и пойдет основная борьба между номенклатурными группировками.

В начале мая 90-го по приглашению Союза журналистов Чехословакии я побывал в Праге. И там, на пресс-конференции мне задали вопрос: изберут ли Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР? Это было за неделю до первого съезда народных депутатов. Мы уже знали расклад сил на съезде: коммунисты получили 886 мест (86,4 процента), причем большинство из них номенклатурные работники — партийные и хозяйственные. А в малочисленном блоке «Демократическая Россия» были как сторонники Бориса Николаевича, так и его противники. Все это я объяснил чехословацким журналистам.

И высказал свое мнение, что в открытой, лобовой борьбе шансов у Ельцина маловато. Но если он пойдет на закулисные переговоры с номенклатурой, может и победить. Раньше Ельцин не пошел бы на них, но теперь этот человек стал другим — ради власти готов на многое.

Из Праги материалы пресс-конференции корреспонденты ТАСС передали в Москву. Борис Николаевич их прочитал и при встрече состроил на лице сердитую гримасу.

— Не верите вы в меня, — сказал он недовольно и посмотрел испытующе в глаза. — А какое закулисье вы имели ввиду?

Сразу и не сообразишь, что его так насторожило. Я говорил о тайных переговорах с бюрократами, когда сторонников вербуют обещанием должностей. А Ельцин, видимо, подумал, что я знал больше, чем сказал.

Дня за два до открытия съезда в Москву приехало несколько групп зарубежных политиков. Они прибыли «поболеть за Россию»: встречались с депутатами и журналистами. Мне позвонил Егор Яковлев: прилетел из Варшавы Адам Михник и ждет нас в гостинице «Россия». Кто не знает этого боевого парня! Известная на весь мир четверка — Лех Валенса, Адам Михник, Збигнев Буяк и Бронислав Геремек создали свободный профсоюз «Солидарность» и заставили польскую власть считаться с народом. Михник был идеологом «Солидарности», за что его гнобили в тюрьме почти шесть лет. Связи на Западе лидеры этого профсоюза имели отменные.

Мы поговорили с Михником о многих проблемах, а когда речь зашла о предстоящих выборах, он сказал:

— Большая политика не делается на сцене — она делается за сценой. А на сцену выходят с готовым результатом. Вокруг вашего Ельцина идет серьезная работа.

Я еще пошутил: если у «Солидарности» такая хорошая разведка, может Адам назовет результаты будущих выборов. Но он уклонился от ответа, сказав лишь, что нам здесь только кажется, будто группа Горбачева потеряла над ситуацией контроль.

В общем-то разговор, как разговор — ничего особенного. Приятно было познакомиться с легендарным человеком, который и сегодня работает главным редактором польского издания «Газета Выборчей».

А вспоминаю я эту встречу, как лыко в строку, зная многие, неизвестные ранее подробности той поры, сопоставляя документы и свидетельства участников событий мая — июня 90-го.

Неожиданно для нас Ельцин пристрастился к игре в теннис. Он увлек этим видом спорта своего верного заместителя по комитету Верховного Совета СССР, члена координационного совета МДГ Михаила Бочарова. Вдвоем они ездили в спорткомплекс на Фрунзенской набережной, где Михаил Александрович постукивал мячами. А Борис Николаевич еще успевал обзаводиться знакомствами.

Уроки игры ему давала молодая женщина. Ее отец, в прошлом резидент советской разведки во влиятельной капстране, был важным чином в Комитете госбезопасности СССР. Тренер познакомила VIР- ученика со своим папашей, мужчины, что называется, сошлись. И Ельцин стал обрастать связями в КГБ.

Прежде он общался с «посконцами» — теми гэбистами, кто работал внутри страны и замыкался на «посконных» проблемах. Они считали, что решать российские дела должны ее бюрократы — нынешние хозяева державных богатств. И никакие силы извне не могли участвовать в дележе отечественной собственности. Но гораздо интереснее иметь дело с «капиталистами». Это те, кто сам работал на Западе или обслуживал связи с Западом. Они многое знали о тайных операциях власти или даже участвовали в них.

Ельцину «капиталисты» нравились за бульдожью хватку в денежных делах и ироничное отношение к русскому патриотизму. А их в Борисе Николаевиче привлекали его постоянно дрейфующие принципы. С таким понятливым парнем можно сделать из России хороший источник для пополнения зарубежных счетов.

«Капиталисты» представляли из себя особую замкнутую касту. Выпускники МГИМО, Московского института востоковедения, финансово-экономических институтов, МГУ, других вузов работали, кто в Первом Главном управлении КГБ СССР (политическая разведка), кто в советских посольствах, кто представлял за рубежом «Московский народный банк», «Внешэкономбанк» или «Внешторгбанк». Но многих их объединяла общая крыша — служба внешней разведки. У них, ее агентов, был свой мир, они адаптировались к жизни в другой политической системе, их дети заканчивали школы в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Брюсселе…

С андроповских времен, но особенно с первых месяцев перестройки, СССР активно включился в спекулятивные операции золотом. На биржах. Кому их поручили осуществлять? «Капиталистам!» Им же доверили присматривать друг за другом: из Москвы контролировать — что пошло в госбюджет, что в