ваше королевское высочество, как называл ее остальной персонал.

— И вам доброе утро. Я собиралась опять поработать над составлением каталога, но, если у вас совещание, могу прийти позже.

Только сейчас собеседник Фредерика повернулся к ней лицом. Это был довольно крупный мужчина с совсем седыми, редкими волосами. Костюм, как и у Фредерика, сидел на нем безукоризненно. Глаза его сузились и как-то по-змеиному внимательно стали рассматривать вошедшую. Он не произнес ни слова.

Фредерик выступил вперед.

— Да, вам лучше прийти потом:

— Neinf — прорычал другой, резким жестом подчеркнув свое неудовольствие. — Более подходящего времени не будет!

И Эллисон сообразила — перед ней сам Карл фон Остеранд, отец Якоба... свекор... дед Крея. Король Эльбии.

Во рту пересохло, руки задрожали. Она сплела пальцы перед собой. Но когда инстинкт стал побуждать ее покорно отступить, заставила себя шагнуть вперед.

— Ваше королевское величество, — дрожащими губами выговорила она, — я очень рада наконец познакомиться с вами. — Она протянула ему руку для рукопожатия, но король лишь уставился на нее. Тогда Эллисон быстро присела в книксене, подумав, что так, может быть, больше подходит к случаю.

Но и тогда Карл не пошевелился. Его губы остались плотно сжатыми в суровую линию.

Фредерик откашлялся.

— Король просил меня обратиться к вам от его имени. Вы, должно быть, уже поняли, что любовная связь с вами была большой глупостью со стороны Якоба, обернувшейся для него политической катастрофой.

— Глупостью? — переспросила она, внезапно поняв, что разговор приобретает враждебный оттенок.

— Да. Он должен был взойти на трон в первый день Нового года, после свадьбы на Рождество. Теперь этого не может произойти, пока он женат на простолюдинке.

— Я все это знаю, — медленно проговорила она. — Якоб рассказал мне про ваши традиции. Не понимаю только, почему факт его женитьбы на мне делает его неспособным править?

Король уставился на нее с таким видом, словно перед ним стояла самая глупая в мире женщина. Лицо его покраснело еще больше.

Фредерик заговорил нетерпеливым тоном:

— Таков das Gesetz... наш закон. Если старший сын короля женится на простолюдинке, трон переходит к следующему сыну. Но Якоб — единственный сын. Он должен править, иначе начнется хаос. Якоб умный человек, хотя, может быть, слишком часто идет на поводу у страсти. Он сознает, что не может жертвовать страной ради интрижки с женщиной без роду и племени. Тем более — с иностранкой! — Фредерик уверенно выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. — Моя дорогая, знаю, что вам очень больно это слышать. Но не обманывайте себя: Якоб под конец примет правильное решение. Он дал согласие встретиться в день рождественского бала с женщиной благородного происхождения, из Венеции. Он предложит ей стать его королевой и...

Из горла Эллисон вырвался сдавленный крик:

— Но он женат на мне!

— Это не имеет значения, — возразил Фредерик. — Он разведется с вами по прошествии приличествующего времени и женится на графине. Конечно, объявить об этом можно будет не сразу. Но детали нового брака уже разработаны. Якоб — умный мальчик. Он сделает то, что необходимо.

— И ваш умный мальчик согласился со всем этим? — прошептала Эллисон. В голове гудело, глаза щипало от слез, которые она не желала проливать перед этими высокомерными людьми.

Ответил ей уже король, причем на удивительно чистом английском:

— Разумеется, согласился! Он с детства знал, что от него требуется. Вы полагаете, он отвернется от своего народа ради какой-то американской девчонки, которая имела глупость забеременеть?

Злость выжгла всю боль и горькое разочарование.

— Значит, я забеременела сама собой? А мне кажется, что ваш сын имел к этому самое непосредственное отношение!

Карл смотрел на нее до ужаса знакомыми глазами — точно такого же цвета и формы, как у сына. Его голос смягчился:

— Скажите, мой сын говорил вам, что любит вас?

Она сжала губы. Нет, не говорил... Ни разу! Но признаться в этом двум властным людям, державшим их с Якобом судьбы в своих руках, она не могла.

— Я так и думал! — Карл вздохнул. — Я знаю Якоба. Он женился на вас, потому что чувствует ответственность за ребенка. Это единственная причина. До вас у него были женщины... много женщин. Будут и после вас, моя дорогая! Вам лучше понять это сейчас. Год — это слишком долго. Чем скорее вы покинете Эльбию, тем скорее сможете начать новую жизнь.

Больше сдерживать слезы она не могла. Словно в тумане, перед ней проплыли король и его главный советник, выходившие из библиотеки. Она осталась наедине с жестокой правдой.

— Ушла в город? Одна? Пешком? Она же здесь ничего не знает!

Рассерженный Якоб стоял в детской, а Гретхен, сидя на ковре с Креем, пыталась оправдаться:

— Я предлагала пойти с ней, но принцесса не захотела. — (Малыш был в озорном настроении — брыкался и извивался, норовя схватить няню за волосы.) — Принцесса сказала, что у нее есть кое-какие дела и она хочет уладить их сама.

Якоб сдвинул брови. Дела? Что же такое могло ей понадобиться, чего не нашлось в замке? И совсем не в привычках Эллисон оставлять Крея просто так, а не на время работы.

— Это я предложила ей походить по магазинам, — призналась Гретхен, словно почувствовав неладное. — Может, она пошла присмотреть себе платье для бала?

Закрыв глаза, Якоб обругал себя. Конечно же! Бал. За неделю до Рождества, то есть ровно через неделю, во дворце состоится большой бал, на который приглашаются все эльбийские подданные и вообще все, кто считает себя другом маленькой страны. Богатые и бедные, благородного и простого происхождения — каждый год на балу бывает несколько тысяч гостей. А он даже не сказал ей! Совсем забыл об этом бале.

— Надо было пригласить к ней портниху, — пробормотал он. — Послушай, Гретхен, если она вернется, скажи ей, чтобы никуда не уходила и ждала меня. Я пойду в город и постараюсь найти ее, но через два часа вернусь сюда, если мы не встретимся.

Гретхен кивнула, но была слишком занята игрой с Креем и, как ему показалось, слушала не очень внимательно. Однако повторять поручение у него не было времени.

Якоб пошел пешком, уверенный, что они не разминутся. Город небольшой, и найти ее будет нетрудно.

Он спускался по узким, извилистым улицам, шагая прямо через снежные сугробы, не замечая ничего вокруг и вспоминая недавний разговор с Томасом.

Сегодня он опять застал телохранителя в библиотеке. Его друг был, казалось, смущен неожиданным появлением Якоба. Перед ним на столике для чтения лежала раскрытая рукопись, такая старинная, что ее кожаный переплет местами отслаивался. Убедившись, что Эллисон здесь нет, Якоб хотел сразу же уйти, но Томас заставил его прочитать то, что обнаружил в древнем томе. До Якоба не сразу дошло значение этих написанных от руки на латыни строк. Когда он поднял голову и улыбнулся другу, тот ответил ему довольной улыбкой.

— Так вот чем ты тут занимался, старина! Я и сам в последнее время много читал. Храни это как собственную жизнь. Тут наше спасение.

— Еще одно, — сказал Томас. Якоб нетерпеливо приподнял бровь. Томас откашлялся и нервно поскреб в бороде. — Я должен кое в чем повиниться перед вами. Это я сообщил в «Таймс» информацию об Эллисон и ребенке.