Эллисон, закусив нижнюю губу, едва сдерживала раздражение.

Вертолет сделал круг над стенами замка. За стенами был английский сад, бурый и безжизненный в это время года. На дальнем конце лабиринта дорожек виднелась расчищенная от снега посадочная площадка. Вертолет приземлился. Якоб отстегнул страховочные ремни Крея и, прежде чем Эллисон успела возразить, схватил малыша в охапку вместе с бумажником, нырнул в дверной проем в изогнутом брюхе вертолета и, пригнувшись под лопастями винта, помчался по дорожке, ведущей к замку.

Томас помог Эллисон достать сумку с детскими вещами и сойти на землю. В тот момент, когда они оказались рядом под ревущим винтом, он повернулся к ней и прокричал:

— Не бросайте его! Вы нужны ему!

Она пристально посмотрела ему в лицо, стараясь понять, правильно ли расслышала. Но напряжение, почудившееся ей в голосе телохранителя и в чертах его лица, наполовину скрытых густой бородой, уже исчезло.

— Пойдемте, принцесса, — сказал англичанин уже нормальным голосом, когда грохот двигателей перешел в затихающий свист, и многозначительно повел глазами в сторону замка. — Его королевское высочество ждет нас.

Эллисон, не сдвинувшись с места, схватила его за рукав.

— Постойте! Здесь происходит не совсем то, о чем мне было сказано, не так ли?

— Сейчас не время говорить об этом. — Согнувшись почти вдвое, Томас быстро вывел ее из-под вращающихся лопастей.

— Значит, позже, — неуверенно сказала она. — Я знаю о вашей абсолютной преданности принцу, Томас. Если вы его любите так, как люблю я, расскажите мне, пожалуйста, что происходит!

— Просто будьте рядом. И не трусьте! Не сдавайтесь раньше времени. — Он посмотрел в сторону Якоба, который придерживал массивную деревянную дверь и знаками просил их поторопиться. — Больше я ничего не могу сказать. Идемте, принцесса. Очень холодно — как бы вам не подхватить пневмонию.

Весь персонал собрался в сумрачной, отделанной деревом гостиной, чтобы приветствовать новую принцессу. Слуги держались так учтиво и так щедро улыбались, словно много лет только ее и ждали. Эллисон вдруг пришло в голову, что в определенном смысле так оно и есть: они жили без хозяйки дома с тех пор, как умерла мать Якоба.

Она поздоровалась с каждым мужчиной и каждой женщиной — от прислуги нижнего этажа до главного повара и третьего помощника дворецкого.

— Когда я познакомлюсь с твоим отцом? — спросила Эллисон, когда Якоб отпустил персонал. Теперь они остались в комнате вчетвером: она, он, их ребенок и Томас.

Мужчины быстро переглянулись.

— Позже, — коротко ответил Якоб.

— Разве он не будет ужинать с нами сегодня?

— Думаю, нет. — В голосе Якоба прозвучало легкое раздражение. — Он сейчас очень занят, — поспешно добавил он. — Идем. Я покажу тебе твою комнату. Потом осмотришь библиотеку, потом...

Не двигаясь с места, Эллисон скрестила руки на груди.

— Якоб, — сказала она напрямик, — здесь что-то не так!

Должно быть, Крей почувствовал возникшую напряженность. Он захныкал и потянулся к матери пухлыми ручонками. Она взяла его у Якоба и прижала к себе.

— Ничего подобного, — возразил Якоб. — Просто я знаю отца. Ему нужно какое-то время, чтобы принять случившееся.

— Он сердит на тебя за то, что ты женился на простолюдинке?

— Видишь ли, если говорить правду — он в ярости. Но не столько из-за женитьбы, сколько из-за... — Он не закончил фразы, но его глаза сказали ей все, когда выразительно переместились с нее на Крея.

— Понятно, — сказала она. — Ты не проявил достаточной осторожности в своих играх. Поставил короля в неловкое положение, да?

Не ответив ей, Якоб повернулся к Томасу:

— Ты свободен до конца дня. Можешь отдыхать.

Эллисон подождала, пока Томас закроет за собой дверь.

— Ну и что же твой отец намерен делать? Прятаться от меня и внука до скончания века?

— Отец ни от кого не будет прятаться, можешь мне поверить, — натянуто сказал Якоб. — Просто выжидает и дает нам обоим понять, как он недоволен. Видишь ли, мы не ладили последние годы.

— К чему же тогда весь этот фарс? Я думала, это он заставил тебя жениться на мне!

— Нет. Идея принадлежала Томасу, а решал я.

— Но зачем ты это сделал? — воскликнула она в еще большем замешательстве, чем прежде. — Наперекор отцу? Чтобы позлить его? Если так, то ты поступаешь как ребенок.

— Я уже говорил тебе, Элли, — я привез тебя сюда как свою жену. Что же касается мотивов более личного свойства... я не чувствую себя обязанным оправдываться ни перед тобой, ни перед кем бы то ни было другим. Вынуть из кармана свидетельство о браке и помахать им перед носом у прессы — да, эта блестящая мысль осенила именно Томаса и пришлась по вкусу старому пройдохе Фредерику, советнику отца. Но это не значит, что я слепо повинуюсь приказам или следую минутным капризам!

— Не знаю, стоит ли тебе верить, — как можно хладнокровнее сказала она, похлопывая по спинке Крея, который успокоено прижался к матери. — Но раз уж дело сделано и мы здесь, мне остается лишь ждать развития событий.

Он сухо кивнул, повернулся кругом и направился к двери. Эллисон оглянулась вокруг. Если она потеряет Якоба из виду, то сразу заблудится в этом огромном замке! И, крепче прижав к себе Крея, она поспешила вслед за Якобом.

На втором этаже они вступили в длинный коридор с зеркальными стенами.

— Вот наша комната, — сказал Якоб, открывая первую дверь справа.

Эллисон замешкалась на пороге.

— Наша? — переспросила она, подтянув повыше висевшую через плечо сумку с вещами Крея.

Якоб посмотрел на нее так, словно удивлялся ее тупости.

— Да. Обычно считается, что жена принца делит с ним постель.

— Якоб, мы же договорились, что заниматься любовью не будем! То, что произошло в лимузине... да, ты возбудил меня, но... в общем, не думай, что это войдет у нас в привычку. Мне представлялось, что в таком большом доме достаточно места и я смогу иметь отдельную спальню.

Он взял ее за руку, втянул в комнату и закрыл дверь.

— Из этого ничего не выйдет.

— Но почему? Я действительно считаю, что... — Она едва не задохнулась, как только увидела, что ее окружает. — О Господи... Якоб! О!

Комната была огромна и великолепна. Слово «комната» вообще не годилось для описания открывшегося перед ней помещения. В дальнем конце, в просторном эркере, был устроен уголок для отдыха и досуга с необычайно удобными на вид диванчиком и креслом с обивкой в белую и голубую полоску. Между ними стоял изящный антикварный столик в стиле королевы Анны, а на нем — серебряная ваза на подставке, полная свежих фруктов. Кровать была в стороне, из темной, плотной древесины — возможно, красного дерева или вишни. На ней лежала пуховая перина и груда взбитых подушек в наволочках из кремового атласа, гармонирующего с серовато-бежевым покрывалом ручной работы. По бокам этого поистине королевского ложа располагались хрустальные светильники, далее — полки с книгами в кожаных переплетах с рельефным золотым тиснением. Книги казались очень старинными и невероятно ценными. У Эллисон даже появился зуд в пальцах — так ей хотелось взять их в руки, посмотреть поближе.

— Какая красота! — выдохнула она.

— Я рад, что тебе нравится, — сказал Якоб, беря у нее сумку с детскими вещами. — Раньше здесь была королевская спальня, комната моих родителей. После смерти матери отец предпочел перебраться в меньшие апартаменты в восточном крыле, ближе к рабочему кабинету.

— Крей устал от длинной дороги, — пробормотала Эллисон. — Ему пора спать.

— Детская вот здесь. — Якоб повел ее к двустворчатой решетчатой двери, казавшейся новой по