каком секторе они находятся. «Мерседес» ехал перед ними в сотне метров, они догонят его на первом же светофоре или на ближайшей остановке. Вунцам сказал, что времени нет: он прекращает разговор и арестовывает Льюбу и остальных. «Мерседес» остановился на знаке «стоп». Они нагоняли его.

И тогда незнакомец в «мерседесе» включил заднюю передачу.

Хохенфельдер не успел затормозить, он резко свернул, и они врезались правым боком в припаркованные машины. Долгое, затянувшееся, болезненное мгновение. Лопес расшиб колени о панель приборов, Хохенфельдер разбил висок об окно. Лопес увидел, что Ребекка смотрит на него, находясь на одном уровне с его сиденьем, и достал пистолет. «Мерседес» резко поддал газу, Лопес не смог выстрелить. Хохенфельдер медленно, толчками двигался на своем сиденье, из раны текла кровь. Когда в ветровом стекле показался силуэт стремительно удаляющегося «мерседеса», Лопес прицелился в шины. Потом подумал, что они везут в багажнике, и не стал стрелять.

Он понял. В багажнике «мерседеса» был спрятан ребенок с миланской оргии. Человек, которого он только что видел, был тот самый, за кем он наблюдал на садомазохистском собрании.

Голос по телефону:

— Инспектор Монторси?

Это подрагивание в голосе, искусственное, холодное, — бесстрастная, бесчеловечная интонация. Это был Арле.

— Да, Монторси у телефона.

— Это Арле. Доктор Арле.

— Да.

— Послушайте…

Напряженное, неестественное молчание.

— Да?

— Послушайте, я хотел спросить…

Помехи на линии — случайно?

— …Можем ли мы увидеться?

Напряжение чувств, самая настоящая нервная дрожь перед лицом опасности.

— В связи с чем, доктор?

— С тем, о чем мы говорили сегодня, инспектор…

— С тем, о чем мы говорили сегодня?

Тишина, металлическая, воздух между кусочками угля в магнитном поле линии.

— Да. С тем, о чем мы говорили сегодня. Ребенок. Ребенок с Джуриати. Я думал о том, о чем вы меня спросили, Монторси. О том, сколько детей и в каком состоянии прошли через отдел судебной медицины за эти годы.

В точку. Монторси решил скрыть свою эйфорию: сделать вид, что раздумывает. Подождать.

— Да, понимаю…

— Так можем мы встретиться, инспектор?

— Думаю, да.

Шум на другом конце провода.

— Хорошо. Очень хорошо.

— Когда мы можем увидеться, доктор?

— Сегодня вечером вас устроит? Здесь есть срочные дела…

Снова пауза. Монторси:

— Сегодня вечером мне подходит.

Ему вдруг вспомнилась еще одна фраза из отчета Фольезе об Ишмаэле. «Из расследования исключен миланский отдел расследований, в котором, как известно, некоторые личности поддерживали тесную связь с Маттеи». Кто поддерживал тесную связь с Маттеи? Во вспышке молнии блеснуло лицо шефа, и Монторси заговорил другим тоном, неопределенным…

— Сегодня вечером мне подходит. Но после ужина. У меня назначена еще одна встреча, здесь, в управлении.

— Да, конечно… В девять? Вас устраивает, инспектор?

— Да. Отлично.

Пауза — намеренная.

— Меня это очень интересует. Где мы увидимся? Я приду к вам в кабинет, доктор?

Без промедления. Оттенок беспокойства в голосе Арле.

— Нет, нет. Не в отделе судебной медицины. Послушайте, мы сделаем так. Я сейчас возглавляю еще один институт. Я ухожу из отдела. Я собираюсь посвятить себя… другому.

Чему?

— Это частный институт, доктор?

— Да, частный. Итак, мы встретимся там. Он находится на бульваре Аргонне. Бульвар Аргонне, 13. Вы войдете и спросите меня. Я жду вас в кабинете к девяти.

Он не знал никаких медицинских институтов на бульваре Аргонне. Никогда не слышал о больницах или медицинских институтах на бульваре Аргонне. Чувства его стрекотали, как насекомые.

— Хорошо. Давайте в девять. Вы сказали, бульвар Аргонне, 13?

— Да, да. Так вы придете? Я вас жду… До скорого, инспектор.