проявления жреческой созерцательности. Для обычного же человека Традиция существует конкретно в форме того, что он находит вокруг себя как себе подобное, но вместе с тем совершенно другое, нежели он. Чем определяется общество для человека, такого живого, как улитка, с которой содран панцирь, для ребенка, который вступает во взаимоотношения с социальным фактом на первых же своих шагах? Тем, что оно, подобно ему, состоит из людей, оно говорит на языке, который он усваивает, в нем есть смысловой обмен, есть взаимопонимание, сложные связи отношений; в то же время оно по отношению к нему «другое», которое носит все характерные признаки «не-я».

Возникает вопрос. Мы привыкли к тому, что общество состоит из подобных нам людей, атомарных единиц, располагается в некой понятной рациональной плоскости, связано социальным договором. В нем нет никакой тайны. Это просто конгломерат биологических единиц, соединенных материальным, экономическим, психологическим интересом. Нам это внушали с XVIII века Монтескье, Руссо, потом подхватившие эту эстафету экономические и исторические материалисты. Но эта гипотеза не выдерживает критики. Будь так на самом деле, общество как система не выдержала бы ни малейшего испытания, ни малейшего вызова. Простая превратность среды, простое изменение экологических, географических условий мгновенно бы стерло такое образование из заинтересованных друг в друге сугубо материально единиц с лица земли. Мы обнаруживаем, что человеческие общества не только эмансипируются уже в самых примитивных своих проявлениях от среды, но даже эту среду создают. Более того, все мы знаем из нашего непосредственного опыта, что в тех районах, где идут гражданские войны, где резко и явно разрастается кризис человеческого фактора, начинаются землетрясения, наводнения, затопления. Человеческое общество словно гипнотизирует, переделывает под себя геофизическое пространство, на котором живет, и буквально навязывает ей модель своей травмы. Или напротив, если такой травмы нет, навязывает геофизической среде проекцию своего внутреннего благоденствия. Бог говорит в Коране: «Хорошая страна, в ней хорошо произрастают растения, и колос в ней полный; плохая страна — все увядает». Мы констатируем, что есть зависимость геофизической «объективной» среды от состояния общества. Значит, общество — это не собрание профанов, прижавшихся друг к другу локтями, чтобы согреться на краю пропасти или совместно что-то разрыхлить в земле, найти какую-нибудь личинку. Потому что смехотворно, несообразно говорить при несоизмеримости огромного враждебного космоса и мягкого уязвимого человека, что общество состоит из обычных людей, опытным путем ищущих средства к выживанию. Оно никогда не смогло бы найти такие средства. Известная нам материально-техническая организация, техногенная, антропогенная среда, которая выстраивает определенные компенсирующие системы, преграды, дистанции между человеком и внешним космосом, существует от силы сто лет. Еще время Диккенса фундаментально не отличалось от времени Римской империи. У людей, живших в средневековой Европе или в архаической Греции, не было никаких материальных техногенных приемов не исчезнуть. Единственная причина, по которой природа не «проглатывает» людей, одна: общество является манифестацией сверхчеловеческого факта.

Вот что составляет проблему для индивидуальности, которая, родившись, вступает в очень сложный, критический, болезненный, местами чудовищный диалог с социумом, этим сверхчеловеческим фактом. Отсюда идет и определенная идолизация социума, разные названия, которые он получает даже у мыслителей, пытающихся освободить его от метафизического измерения. Гоббс назвал социум Левиафаном, этим царем рыб, страшным мифическим существом, которое является неумолимым, бесчеловечным, пожирающим Молохом. А вместе с тем именно Гоббс уверял, что общество — это атомарное соединение индивидуумов, которые просто хотят воспользоваться друг другом, и воюют все против всех, чтобы «урвать» свое. Вот что странно. С одной стороны, это атомарное соединение профанов, а с другой стороны, их соединение возвышается до уровня некоего страшного мифического существа. Может быть, эта «война всех против всех», эта перемалывающая деструктивность социума является не следствием профанизма, а неким внешним проявлением вне- и сверхчеловеческого измерения социума. Может быть, социум — это колесница, на которой влекут огромное неведомое существо, и социум является его подножием? Может быть, это колесница, которая своими страшными железными колесами проходит по живой плоти каждого индивидуума? Для неабстрактного пассивного, массового человека общество и Традиция — это одно и то же. И только из механизмов передачи, механизмов учебного воспроизведения, существующих внутри общества, он узнает о том, что существуют метафизические теории, «небо без звезд», что рано или поздно ему предстоит испытать встречу с чистым негативом в виде собственной смерти и как к этому нужно отнестись.

Во всяком случае, Хай-ибн-Якзан, человек, родившийся из ила на острове, не выдерживает испытания опытом Маугли. Если мы проделаем конкретный опыт, возьмем человеческое существо и попытаемся заставить его, бегая по голой природе, подняться до высот метафизики, вряд ли мы что-то получим кроме человека-волка… Понятно, что человек имеет в себе измерение человеческое — слабое, обреченное, пассивное, а общество является сверхчеловеческим, оно является чем-то абсолютно превосходящим индивидуума. Но откуда это общество берется? Оно состоит конкретно из людей — не из духов, не из джиннов, не из ангелов. Посмотрим наверх, там тоже люди, придем в какие-нибудь мистические коллегии посвященных, и там вроде люди.

Откуда же берется это сверхчеловеческое качество общества? Дело в том, что общество является манифестацией Великого существа.

Мы говорили в предыдущей беседе о кризисе бытия, т. е. бытия, являющегося в своей внутренней противоречивости первой возможностью проявления, и кризисе разума как второй возможности проявления. «Гармонизатором» двух этих первых точек проявления, первых манифестаций является архетипическое существо. Мы не будем называть его сейчас человеком, хотя в принципе все традиции склоняются к тому, чтобы назвать его человеком. Каббалисты его называют Адам Кадмон, суфии называют его Инсан уль-Камиль, дальневосточная традиция называет его просто «Человек», имея в виду, что это «человек между небом и землей», Великий Человек. Тем не менее мы будем говорить все-таки, что это существо, Великое существо, которое в одной руке держит бытие, в другой руке держит разум, являясь координатором того и другого. Это то, что имеют в виду индуисты, когда говорят о триаде сат-чит-ананда (бытие, сознание, блаженство), подразумевая под «ананда», т. е. блаженством, именно внутреннее состояние этого Великого существа. (…)

В социуме человек видит реальность в ее особом, человеческом измерении в конечном счете, как систему знамений, доступных благодаря своей «очеловеченности» его пониманию. Если мы бросим человека в эти «знамения» без социального факта, без оптического прибора общества, результат будет самый жалкий. Он ничего не сможет постичь, поглощаясь каждым конкретным актом восприятия. Для него дерево будет определенной конфигурацией светотени и вещественной плотности, животное — другой конфигурацией и т. д. Его восприятие будет дисперсным, и мы получим не человека, не восприятие, а чистый факт Маугли. Человек не выдерживает восприятия физической реальности сам по себе. Волк выдерживает естественную встречу с голой природой, собака — выдерживает, а человек не выдерживает эту встречу вне социума. Поэтому Аристотель и говорит о нем как об общественном животном. Но этот социум уже есть сверхчеловеческий факт.

Итак, человек в принципе не выдерживает восприятия естественного, он вообще не выдерживает конфронтации с натурой, не будучи опосредствованным в этом своем восприятии обществом. Сначала человек должен воспринять сверхъестественный или сверхчеловеческий факт, факт социальный, который является, условно говоря, «иконой» Великого существа, а уже потом он может воспринять деревья, траву, звезды, все, что угодно. Человек не может, кроме исключительных случаев, непосредственно воспринимать бесконечное. Он может воспринимать только манифестацию Великого существа, явленную ему как