чтобы наказать Джиллиан за непослушание в такой ситуации. Уже по дороге Адам даже начал корить себя за нечуткость, опасаясь, что женщина будет бояться его наказания по возвращении. Он чуть не повернул назад, говоря себе, что пусть уж лучше она будет непослушной, чем несчастной. Удержала его только нервозная убежденность, что если он сейчас приблизится к Джиллиан, чтобы утешить ее, то на этом не остановится.
Желание обладать Джиллиан вскоре так закипело в нем, что он подозвал Катберта к себе, намереваясь узнать, где найти поблизости деревенскую потаскушку. Как только он сформулировал свою мысль в голове, внезапное чувство отторжения охладило его до полного безразличия. Удивившись своей собственной реакции, Адам спросил вместо этого что-то насчет владельцев земель, которые им предстояло пересечь. Несомненно, он узнал бы много больше из ответа Катберта, если бы слушал повнимательнее, но его внимание слишком часто отвлекалось посторонними вещами – парой каштанов, которые командир отряда достал из седельной сумки, чтобы пожевать немного и которые имели тот же цвет, что и волосы Джиллиан, или журчанием ручья, которое напоминало ее сладостный смех.
К счастью, Адам был достаточно опытен, чтобы даже в полумертвом состоянии замечать все: и детали местности, и поведение солдат, так что тот факт, что добрая часть его мозга отвлекалась на личные дела, не влиял на эффективность исполнения плана атаки. Его маневр прекрасно оправдал себя, и они захватили большую добычу без единой царапины. Весело усмехаясь, Адам отправил плоды своей доблести по открытой дороге к Таррингу, где следы повозок и скота не вызвали бы никаких подозрений. Охрана из пятнадцати опытных воинов должна была охранять награбленное от случайных встречных. Когда добыча была отправлена, Адам отослал еще двадцать человек под командованием Катберта протоптать ложный след. Остальные остались наблюдать за фермой с различных точек до рассвета. После этого обнаружение налета было только делом времени. Адам отвел людей на безопасное расстояние по дальней тропе, расставил часовых следить за возможным приближением вражеского отряда, а остальным велел поесть и поспать, пока есть возможность.
В полдень вахта была сменена, а вскоре после того прибыл разведчик, со смехом доложивший Адаму, что его замысел оказался успешным. Утром ограбление обнаружили, и в замок Льюис спешно отправился гонец; позднее прибывший вооруженный отряд ушел на север по ложному следу, проложенному Катбертом. Адам потянулся и, зевая, кивнул. Тут в глазах его загорелась озорная мысль, и он отправил одного из бойцов разбудить и позвать Катберта.
– Ты не знаешь, кто владелец ближайшего к северу замка? – спросил Адам.
Катберт, задумавшись, почесал голову и зевнул.
– Совсем уж близко замков нет, милорд. Ближайший – Тонбридж, и я не знаю, кто им сейчас владеет.
Адам напряг извилины, но не мог вспомнить, был ли замок в Тонбридже сдан одному из французских приспешников Людовика или оставался по-прежнему в руках какого-нибудь английского барона, воюющего на стороне французов. Впрочем, если речь шла об англичанине, то нельзя было быть уверенным, оставался ли он еще приверженцем Людовика или, может быть, успел уже вернуться под знамена дома Плантагенетов. Было бы рискованно, решил Адам, втягивать в это дело одного из мятежных баронов, так как, если тот недавно восстановил связи с Генрихом, нападение на него могло бы поколебать его решимость.
Стыдно, подумал Адам, что он не знал гербов и знамен никого из французов. Воспользовавшись ими, он с удовольствием посеял бы недоверие и ропот среди сторонников Людовика, а заодно и набил себе карманы. И вдруг глаза Адама вспыхнули злобной радостью. Невдалеке, не более чем в десяти милях располагался Холфанд. Адам не был уверен, к какой партии принадлежит его хозяин, но знал, что этот человек не так давно занял денег у Фиц-Уолтера. Значит, у Фиц-Уолтера была какая-то связь с этим местом. Фиц-Уолтер и Арундель – очень шаткий и неуверенный союзник Людовика – всегда не любили друг друга. Если кто-то атакует владения Арунделя, оставив при этом улики, изобличающие связь с Фиц-Уолтером, выйдет неплохая заваруха. Широко ухмыляясь, Адам отдал нужные распоряжения. Герб Фиц-Уолтера состоял из золотой полосы между двумя красными шевронами – красное и золотое. Срочно разыскали красную и желтую ткани, которыми обвязали оружие и уздечки, а боевой клич их отныне был: «Данмоу! Данмоу!»
Перед самым заходом солнца Адам нацарапал письмо Джиллиан и отправил с одним из солдат, чтобы предупредить ее, что он, возможно, задержится дольше, чем первоначально собирался.
Адам обнаружил, что, когда не было необходимости смотреть ей в глаза, солгать Джиллиан оказалось совсем нетрудно, тем более что эта ложь предназначалась для успокоения ее души, то есть во благо. Если бы он мог видеть ее лицо, когда отец Поль прочитал ей это короткое послание, он понял бы, что, если легко солгать, то так же легко не поверить. Она изо всех сил старалась скрыть свой ужас от священника и прислуги и преуспела в этом в основном благодаря тому, что никто не видел особых причин для беспокойства. Только в мозгу Джиллиан, терзаемом чувством вины за непослушание, за похоть, за другие нераспознаваемые прегрешения, на которых строилось ее счастье, могла родиться убежденность, что он испытал такое отвращение к ее поведению, что решил пренебречь всеми возможными доходами, которые мог получить от Тарринга, лишь бы избавиться от нее.
Прибытие каравана с добычей, награбленной Адамом в его первом приключении, вроде бы лишило смысла ее страха, но отнюдь не уменьшило его. Любовь подчиняется только своей странной логике. Адам был потерян для нее, и все, что у нее от него осталось, – это письмо. А раз так, она должна знать его содержание не только ушами, но и глазами. Джиллиан отправилась к отцу Полю и попросила научить ее читать. Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую, но что-то в ее твердо сжатых губах подсказало ему, что спорить – значило бы потерять недавно обжитое местечко. И все же подобное желание странно, очень странно для женщины. Отцу Полю не очень нравилась идея, чтобы какая-нибудь мирянка постигала таинство чтения и письма. Что будет с подобными ему людьми, которые проводили всю жизнь в учении, если все научатся читать, писать и вести счета?
Тем не менее, он выписал буквы и комбинации букв и показал Джиллиан, каким образом черные значки соответствуют звукам речи. Хотя он непрестанно приговаривал, что эта тайна – не для женщин и даже не для мужчин, которые не посвятили себя Богу, поскольку слишком глубока для их мелких мозгов, Джиллиан была настойчива. Жгучая необходимость в сочетании с проницательным умом сделали обучение, даже имевшее форму откровенного расхолаживания, возможным. К концу дня Джиллиан выучила алфавит, и комбинации гласных и согласных прочно осели в ее памяти. Вернувшись вечером в спальню, она извлекла из ящика письмо Адама и погрузилась в него.
Сначала Джиллиан никак не могла найти связи между тем, чему ее научили, и каракулями, написанными Адамом. Потом она нашла одно знакомое слово – свое имя. Никогда в жизни она не испытывала такого торжества, победы, обогатившей ее. Джиллиан. Это она, она сама! Письмо было ее, потому что имя было ее. Никто не сможет отнять то, на чем написано ее имя.
Потом ей пришло в голову, что есть и другие бумаги с ее именем, например, в брачном договоре с Гилбертом, который сделал ее наследницей, тоже было ее имя. Впервые Джиллиан почувствовала, узнала, что земли были ее. Она вспомнила также, что люди, приносившие присягу, произносили ее имя, клялись ее именем. Глаза ее засияли, губы решительно сжались – Джиллиан сказала себе, что завтра же просмотрит все пергаменты, касающиеся земель, и выберет те, на которых есть ее имя. Когда она сможет, она прочитает их и поймет, о чем там говорится.
Успех порождает успех. Она снова принялась изучать письмо. Нельзя сказать, что она читала его, но узнавала немало букв, а порой и целые слова, чтобы понять, что священник лгал. Тайна чтения и письма оказалась не такой уж и сложной. Если она выучила столько за один день, то ясно, что все это не займет у нее много лет. Прижав свою победу к груди, Джиллиан затем сунула письмо под подушку и легла.
В ту минуту, когда глаза ее закрылись, мужчина, который заполнял все ее мысли и сны, понял, что он сам и его люди попали в весьма трудную ситуацию. Накануне вечером Адам провел отряд севернее замка Льюиса, аккуратно держась к югу от фермы, которую они разграбили. Это был рискованный маневр, так как им могли встретиться небольшие отряды, высланные на поиски налетчиков; однако они успешно достигли своей цели и спрятались в лесу севернее Хоршема, чтобы поспать и отдохнуть денек.
