– Что ж, если бы я был женщиной, я бы тоже смотрел на него, – весело заметил Иэн.

– И, тем не менее, мы не должны забывать и о другой возможности, – промолвил Джеффри, – что леди Джиллиан убила своего искалеченного мужа после смерти своего покровителя, а теперь, вынужденная сдать замок превосходящим силам, намерена освободиться от нас хитростью.

Адам вспыхнул, но его сердитый протест потонул в яростном крике Иэна:

– Чепуха!

Джеффри пожал плечами.

– Надеюсь, что так, но умоляю тебя подумать над тем, что эта женщина уже совершила. Она отправила из замка полностью вооруженный отряд всадников без единого выстрела. Она спасла всех своих слуг, не получивших ни единого синяка, поскольку, вне всякого сомнения, кое-кто из наших людей, увлекшись, набил бы морды слугам, попадись они под руку, когда Адам вошел в замок. И самое главное: она заставила нас всех – и меня тоже, должен признать – чувствовать себя грубыми чудовищами, угрожающими и запугивающими одинокую, беспомощную, беззащитную женщину.

– Но ты же не можешь поставить ей в вину желание спасти прислугу, – быстро произнес Адам.

– Я не могу поставить ей в вину ничего из сделанного ею, – нетерпеливо отозвался Джеффри. – Если единственным желанием леди Джиллиан было защитить себя и слуг, она действовала исключительно разумно. Я только прошу вас подумать, многие ли женщины осмелились бы встретить в полном одиночестве целую армию, даже без нескольких служанок, которых она отдала бы на растерзание при необходимости? Это требует большой силы духа.

Иэн покачал головой.

– Я не верю в это. То, что эта женщина обладает мужеством и мудростью, ясно видно по ее поступкам, но то, что она убийца и замышляет какое-то предательство… этого нет в ее лице.

Адам вспомнил лицо Джиллиан и испытал странное головокружение. Лицо было очаровательное, с мягкими линиями и большими темными глазами в обрамлении длинных кудрей. Мог ли этот нежный рот с такими мягкими розовыми губками вымолвить лживые слова? Адам нежно любил Иэна и безмерно уважал его военные таланты, но он знал и то, что Иэн не всегда хорошо разбирался в людях. У него было такое доброе сердце, что он в каждом видел только самое лучшее. С другой стороны, Адам почитал Джеффри как проницательного человека. Джеффри почти никогда не ошибался в оценках характера и целей того или иного человека.

– Ты действительно думаешь, что леди Джиллиан убила своего мужа? – сурово спросил Адам.

Джеффри обеспокоено нахмурился.

– По правде говоря, я нахожу, что в это трудно поверить. Если бы она не была женщиной, я сказал бы, что эти глаза, голос и манеры говорят о храброй душе, встречающей неизбежное с великим мужеством и честью.

– Ну, вот видишь, – удовлетворенно произнес Иэн.

– Подожди, – прервал его Джеффри. – Иэн, подумай, как часто ты бывал заморочен Элинор, которая вынуждала тебя сделать то, что ты делать не собирался. Способность маскировать правду – лучшее оружие женщины. Помни, что наши интересы и интересы леди Джиллиан – в ее понимании, по крайней мере – не совпадают.

– И это делает ее убийцей? – спросил Адам.

– Нет! Я на самом деле ни в чем эту бедную женщину не обвиняю. Я только пытаюсь предостеречь вас, что красивое лицо, мягкий голос и манеры не могут свидетельствовать о виновности или невиновности. Я хочу сказать, что за ней надо понаблюдать. Адам, ты часто смеялся надо мной, рабски очарованным, как ты выражался, каждым волоском Джоанны. Я, по крайней мере, знаю, что у нас с ней одна цель, даже если мы иногда стремимся к ней разными путями. Не позволяй себе так же очароваться женщиной, стремления которой отличаются от твоих.

– Я не собираюсь становиться рабом женщины, – гордо ответил Адам.

– Никто никогда не собирается, – сухо заметил Иэн. – Часто вообще не собираются любить. Тут Джеффри прав. Леди Джиллиан – очень красивая женщина. Я предупреждаю тебя: не вздумай воспользоваться ее беззащитностью. И будь осторожен, чтобы не позволить и ей воспользоваться твоей беззащитностью как оружием против тебя.

Когда Иэн умолк, они вдруг обратили внимание, что тишина и пустота исчезли из замка. Доносившиеся со стороны лестницы звуки указывали на то, что слуги поднимались наверх, чтобы перейти на лестницу, ведущую во двор. Джеффри тоже поспешно направился к выходу, чтобы ожидавшие на стенах и во дворе воины не приняли это за внезапную атаку. Иэн и Адам увидели, как он остановился и перебросился несколькими фразами с Джиллиан, которая затем направилась к ним. В руке у нее по-прежнему был свиток, который она держала еще тогда, когда они только вошли в замок. Именно его она и вручила Адаму. Она опять дрожала и выглядела испуганной, хотя и не так, как при их первой встрече.

– Я сдала замок, – сказала она чуть слышно, – и он теперь в ваших руках, но я не уверена, что имела право отдать его вам.

Адам угрюмо улыбнулся.

– Теперь об этом думать, пожалуй, поздновато. Мы уже здесь, и если только это не какое-то заколдованное место или вы не открыли способ делать вооруженных людей невидимыми, у вас нет возможности выгнать нас отсюда.

Джиллиан посмотрела на него и опустила глаза.

– Я и не хочу, чтобы вы уходили отсюда, – тихо сказала она.

Адам снова покраснел. Он поднял руку, чтобы прикоснуться к ней, но пергамент, который она отдала ему, помешал этому намерению. Наступила неловкая пауза, когда Адам сообразил, что он собирается сделать, и напомнил себе, что, возможно, предостережения Джеффри и Иэна – отнюдь не пустой звук.

– Что это вы дали мне? – спросил он, избегая комментировать последние слова Джиллиан.

– Это мой брачный договор, – ответила она, и отвращение явственно мелькнуло на ее лице и в голосе.

Конечно, ничего удивительного не было в том, что ей не слишком нравилось быть женой слабоумного инвалида, но Адам предпочел бы, чтобы ее отвращение не отдавало так сильно ненавистью. Он слышал от общих друзей, что молодой Невилль был приятным и порядочным человеком, прежде чем раны превратили его в беспомощное существо. Адаму казалось, что Невилль больше заслуживал жалости, а не ненависти; однако для женщины, обреченной провести всю жизнь с таким уродом…

– Нет нужды доказывать ваше право, – заметил Иэн, прерывая течение мыслей Адама. – В таких делах не лгут, так как правда может быстро выйти наружу.

– Это не договор о браке с бедным Гилбертом, – сказала Джиллиан, и ее голос задрожал, а глаза наполнились слезами. Она сделала над собой усилие и успокоилась. – Саэр мне не отдал его и даже не показал. Возможно, он где-то есть среди других документов. То, что я вам вручила… – она запнулась, и в ее голосе снова послышалась ненависть, – это договор о моем браке с Осбертом де Серей.

– Недолго же вы оставались вдовой, – произнес Иэн и впервые окинул ее ледяным взглядом.

– Недолго, – согласилась Джиллиан очень тихо, но тут же подняла взгляд – только глаза ее искали не Иэна, а Адама. – Но это было против моей воли. Меня заставили. Я ненавижу Осберта де Серей.

Адам за это время пережил целую гамму чувств, возраставших по интенсивности. Сначала было удовольствие и облегчение, когда Джиллиан так ласково отозвалась о «бедном Гилберте». Потом он испытал шок, а по какой причине, Адам сам не понял, и даже ярость, узнав, что Джиллиан – вовсе не вдова. Ярость сменилась жгучим презрением, когда замечание Иэна прояснило суть дела. Последние же слова Джиллиан о том, что ее вынудили на второй брак и что она ненавидит своего мужа, принесли еще более необъяснимый приступ радости. Это чувство было таким сильным, что Адам едва избавился от него. Для него не могло иметь значения, замужем Джиллиан или нет. Он захватил Тарринг, чтобы обеспечить мир на своих собственных землях и способствовать делу короля Генриха, а не играть в игры с миленькой девчонкой.

– Это ничего не меняет, – сердито произнес Иэн. – Мы уже здесь и здесь останемся. Тот, кто владеет собственностью в данный момент, – усмехнулся он, – имеет девять голосов из десяти в любом суде, а в наше время человек с сильной рукой и есть суд и закон.

Джиллиан услышала перемену в голосе Иэна, заметила бурную игру чувств на выразительном лице