Волк так и замер.

А Бесхвостый присел на корточки и стал гладить воронов по спине и по крыльям. Потом нежно взял того, что был покрупнее, передней лапой за клюв и ласково встряхнул; ворон одобрительно забулькал.

Ревность вонзила свои острые зубы прямо Волку в сердце. Ведь когда-то Большой Бесхвостый точно так же хватал за морду его, Волка, а потом они вместе катались по земле, понарошку рыча и кусая друг друга…

Потом Бесхвостый встал и пошел куда-то вдоль Большой Воды — наверное, охотиться. А эти проклятые вороны потащились следом на ним; они кружили прямо у него над головой и вели себя, в точности как и сам Волк, когда бежал, петляя, рядом с Большим Бесхвостым, страшно гордый тем, что у него такой замечательный брат.

И все же Волк к Большому Брату не подошел, а остался лежать в зарослях папоротника. Лишь убедившись, что Брат и его вороны уже далеко, он вскочил и рысью бросился к Логову, нырнул туда, все там обнюхал, терзая себе душу запахом обожаемого существа, и вдруг услышал хлопанье крыльев и хриплое «кра, кра, кра!». Волк поспешно выбежал из Логова, и тут же прямо ему в нос ударила сосновая шишка. Вороны сидели на нижней ветке и смеялись над ним!

Волк подпрыгнул, попытался их поймать, но они взлетели и стали кружить — невысоко, но все же на недосягаемой для него высоте. Они явно над ним издевались.

Он выждал, когда они снова спустятся пониже, подпрыгнул, и на этот раз ему удалось вырвать у одного перо из хвоста. Он тут же разорвал его в клочки, а вороны с сердитым карканьем взмыли ввысь, а потом камнем ринулись на него, сердито хлопая крыльями и стараясь ударить его клювом по голове. А Волк все подпрыгивал, стараясь как следует схватить их зубами, и в итоге заставил противных птиц искать спасения на дереве, где они уселись и принялись, гневно каркая, бросаться в него ветками. Это наше гнездо! Уходи!

Волк так сердито зарычал на них, что даже весь затрясся от носа до кончика хвоста, и вороны не рискнули вновь напасть на него.

Задыхаясь от злобы, Волк отгрыз от ивы ветку и растерзал ее. Потом развернулся и рысью бросился в Лес. У него даже лапы чесались от желания отомстить мерзким птицам, даже шкуру покалывало от ярости, точно иголками!

Вот, значит, как. Вот как все закончилось.

Никогда не оставляй меня, сказал ему тогда Большой Бесхвостый. А потом сам же прогнал Волка прочь, размахивая Ярким Зверем, Который Больно Кусается. Прогнал и создал новую стаю — с этими воронами!

Ну и пусть! У Волка тоже есть другая стая!

Когда Торак вернулся к шалашу, ему сразу стало ясно: тут что-то произошло.

Вороны, как обычно, сидели в своем гнезде на сосне, но были какие-то взъерошенные, расстроенные, а у Рипа — вороненка, что покрупнее, — в хвосте явно не хватало пера.

— Что случилось? — спросил Торак. Но птицы боялись даже спуститься.

Забравшись в шалаш, он обнаружил, что его ложе из сосновых игл все в каких-то странных углублениях размером с кулак. Он чувствовал, что это очень важный знак, но никак не мог сообразить, в чем его смысл. Его душа и разум еще только начинали выздоравливать, и былое умение читать любые следы возвращалось к нему очень медленно, а в последние дни ему к тому же недужилось — его знобило, да еще и какой-то кашель противный привязался, что было уж совсем ни к чему.

Снаружи Торак нашел останки растерзанной ивовой ветки. И клочки разгрызанного вороньего пера. И отпечаток крупной лапы…

Нахмурившись, он присел на корточки, пытаясь вспомнить, чей же это след.

Солнце скрылось за деревьями, и озеро приобрело серый оттенок. Серый, как волчья шкура. Как шкура Волка.

Торак медленно поднялся и громко произнес:

— Волк.

Впервые за много дней ему вдруг все стало совершенно ясно. Он словно собственными глазами увидел, как Волк приходил сюда и следил за ним — видимо, он делал это постоянно с тех пор, как они расстались. А потом Волк обнаружил воронов и стал прыгать, пытаясь их схватить. И ему удалось выдрать у одного из них перо из хвоста, которое он растерзал, давая выход своему гневу и отчаянию. И ту ветку растерзал тоже Волк.

Только теперь Торак понимал истинное положение дел, и правда оказалась оглушительной. Это вовсе не Волк от него отказался. Это он сам отрекся от Волка! От Волка, своего верного друга и брата, который охотился с ним рядом и охранял его от всякой опасности! А как он, Торак, ему за это отплатил? Прогнал прочь, размахивая горящей веткой! Заменил его какими-то воронятами!

Торак даже застонал под бременем собственной вины.

— Я должен его найти! — вскричал он. — Я должен все исправить!

Торак не заходил в Лес с тех пор, как утратил разум, и теперь Лес показался ему слишком темным и каким-то тревожно застывшим. «А что, если и Лес негодует за то, что я от него отрекся? — думал он. — И Волк тоже на меня сердится…»

Но деревья живут гораздо дольше людей, и они гораздо терпимее, рассердить их не так-то легко. Лес был рад тому, что Торак вернулся. Он приветствовал его сочными ягодами земляники, смягчавшими его воспаленное горло, и душистой травой тысячелистника, которой Торак тут же натер себе тело, чтобы не слишком донимали комары. Лес предложил Тораку в качестве трута гриб-чагу, но самое главное — он показал ему след Волка: клочок шерсти, зацепившийся за колючую ветку, и содранный с упавшего ствола мох.

След вел на вершину холма, мимо маленького озерца. Торак вспомнил, что видел это озеро и раньше; сейчас оно ослепительно сверкало в закатных лучах солнца, покрытое золотистыми водяными лилиями.

Волки выбрали себе отличное местечко для логова: на склоне холма чуть западнее этого маленького озерца, где вокруг, как верные стражи, стояли сосны. Вход в нору был скрыт огромным красным валуном высотой с Торака; вокруг валуна вся земля была утоптана множеством лап и усыпана обломками костей.

Но самих волков видно не было. И волчат тоже, хотя среди волчьих следов попадалось множество маленьких. Только потом он понял, почему никого нет. Волчата наверняка спят в логове, а стая охотится в Лесу и вернется, скорее всего, к рассвету. Значит, ждать придется довольно долго.

Вдыхая сильный сладковатый запах волков, Торак чувствовал, как его душу все сильнее охватывает тоска по Волку. Жестокие угрызения совести терзали его. Ведь именно волки спасли его в раннем младенчестве, взяли в стаю, выкормили, а он столько дней от них шарахался, словно от кровожадных чудовищ!

Внезапно из-за валуна вынырнул огромный волк. Совершенно бесшумно, словно дух. Губы его были приподняты в угрожающем оскале. Он зарычал и пошел на Торака.

У Торака перехватило дыхание, он едва осмелился вдохнуть и чуть отступил назад. Надо было предвидеть, что стая непременно оставит кого-то охранять волчат!

Волк-нянька приближался.

Торак отвел глаза и проскулил тонким голосом: «Извини! Не нападай!»

Волк-нянька прорычал в ответ: «Убирайся!»

Торак медленно отступил к дальнему берегу озерца, заросшего водяными лилиями. Впервые ему угрожал волк! И он осознал, что до окончательного выздоровления ему еще очень далеко.

Спустилась короткая летняя ночь. Но Торак так и не ушел от того озерца. Он ждал. Лягушки