на чистую воду, и река тут же завладела ею.

За мгновение до того, как лодка ударила Аки, Торак успел ухватился за какую-то ветку и немного подтянулся, наблюдая, что будет дальше. Глаза Аки расширились от ужаса, когда он понял, что тяжелую дубовую долбленку несет прямо на него. А потом лодка налетела на него и поволокла вниз по течению, к порогам. У Аки не хватило времени даже вскрикнуть.

Торак с мрачным видом смотрел ему вслед. Он по-прежнему держался за ветку дерева, и вода мягко обволакивала его тело. Над рекой не было слышно ничего, кроме рева порогов.

Торак отпустил ветку, плюхнулся в воду и поплыл против течения туда, где бросил свои пожитки. Добравшись до скалы, он с огромным трудом выволок себя на берег, да так и остался лежать, чувствуя во рту илистый привкус речной воды, а в ноздрях — кислый запах мха. Жутко болела рана на груди.

Собрав свои вещи, он стал подниматься вверх по скалистому склону — странно, но раньше он этих скал как-то не заметил. Острые гранитные обломки ранили босые ноги, и он вспомнил, что его башмаки утащила река. Что ж, он только плечами пожал.

Наверху Торак вернулся по собственному следу назад, почти до самых порогов. На всякий случай. Чтобы убедиться.

Долбленку разнесло в щепы о большой валун, торчавший из воды чуть выше порога. Возле валуна среди обломков лодки Торак заметил руку Аки. Рука была неподвижна. Возможно, Аки без сознания и сейчас утонет? А может, уже утонул? Но никакого особого волнения по этому поводу Торак не испытывал.

Вытащив нож, он срезал с ольхи молодую ветку, очистил ее от коры и превратил в трубку для дыхания. Эту трубку он засунул за пояс и побрел вверх по течению реки, предоставив Аки его собственной судьбе.

С Большим Бесхвостым явно творилось что-то не то.

Волк давно уже это почуял. Большой Брат перестал прислушиваться к тому, что говорит ему Волк, он перестал прислушиваться даже к голосу Леса, а потом и вовсе стал вести себя неправильно.

И это все усугублялось. Нечто очень плохое словно грызло Бесхвостого изнутри; это было очень похоже на ту болезнь, которая сгрызла у Волка кончик хвоста там, среди Великого Холода.

Волк, снедаемый тревогой, осторожно шел следом за своим Братом, но старался не попадаться ему на глаза, потому что Брат велел ему уходить и держаться от него подальше. Но оставить Бесхвостого Брата без присмотра Волк все же никак не мог.

Теперь Волк шел параллельно Тораку по берегу Быстрой Воды, и оба они направлялись к Горам. Петляя среди деревьев, Волк чуял запахи выдры и бобра, а временами еще и запах других, и ему было ясно, что эти другие свой настоящий запах скрывают. Волк не понимал, что это значит, и не знал, как ему с этим быть. С горя он пожевал веточку можжевельника, и ему сразу немного полегчало.

И тут он почуял запах волка.

Этот запах заставил его выбросить из головы все прочие мысли. Да, это была совсем свежая метка! От нее исходил сильный сладковатый запах самца, вожака стаи.

Сердце Волка радостно забилось. Он узнал этот запах! Запах вожака стаи со Священной Горы!

Обезумев от радости, Волк два раза коротко пролаял: «Где вы?»

Ветер донес до него ответный вой, и Волк, не раздумывая, полетел ему навстречу. Теперь, снова оказавшись среди своих волков, он сможет помочь Большому Бесхвостому! Именно это ему больше всего и нужно сейчас: оказаться среди своих сородичей, оказаться среди волков!

Волку не понадобилось много времени, чтобы отыскать стаю; они остановились, чтобы смыть кровь с перепачканных морд, у маленькой Быстрой Воды. Когда Волк подлетел к ним, он все сразу увидел и все сразу понял. Охота была удачной: он чувствовал запах оленьей крови на волчьей шерсти, видел, как тяжело отвисло у каждого брюхо, набитое мясом, которое они несли в Логово волчатам.

Вожак и его подруга были те же самые, но в стае произошли изменения, как это всегда случается у волков. Старый волк умер, а тот волк, что любил раскапывать мышиные норки, охромел и занял значительно более низкое положение; а волчата, которые так любили играть с Волком, стали взрослыми волками, почти такими же крупными, как и он сам.

Среди этих молодых волков была одна волчица с темной шерстью, очень красивая, и Волк вспомнил, что она еще тогда отлично умела охотиться на леммингов. Волчица, почуяв его запах, приветливо и возбужденно завиляла хвостом, но навстречу не вышла: решать, можно ли Волку вернуться в стаю, должен был вожак.

Волк немного постоял и осторожно приблизился к вожаку — так, как подобает молодому, но вполне взрослому волку приветствовать старшего: прижав уши к голове и подползая к нему на брюхе. Так Волк приносил свои извинения за слишком долгое отсутствие.

Вожак гордо отвернулся. Потом вдруг с пугающей быстротой снова повернулся к Волку, схватил его зубами за морду, швырнул навзничь на землю и, рыча, встал над ним.

Волк колотил хвостом по земле и тоненько, униженно поскуливал.

Стая молча наблюдала за ними.

Вожак выпустил морду Волка, поднял голову и, прищурившись, посмотрел на него. Волк понял намек и лизнул вожака в морду, почтительно посвистывая при этом носом, поскуливая и так махая хвостом, что у него чуть не оторвалась задняя часть туловища, — это он выражал свою благодарность за то, что ему разрешили вернуться в стаю.

Теперь наступила очередь главной волчицы стаи. Плечом отодвинув вожака в сторону, она тоже с грозным видом постояла над Волком и получила свою порцию приветствий и благодарностей. А уж после этого все остальные ринулись здороваться с Волком, радостно подталкивая его носом и боками.

Молодая волчица с темной шерстью игриво положила ему лапу на плечо и тут же получила здоровенную оплеуху от самца с черным ухом: судя по всему, этот Черноух верховодил среди молодых волков. Он тоже хотел было схватить Волка зубами за морду, но Волк вывернулся и сам схватил его, бросил на землю и стоял над ним, грозно рыча, до тех пор, пока Черноух, извиняясь, не постучал хвостом по земле. Волк отпустил его и даже лизнул в нос, как бы говоря, что извинение принято. «Теперь я буду командовать молодыми волками!» — сказал он Черноуху. И тот подчинился.

А Волк с наслаждением вдыхал чудесный сладкий запах детенышей, исходивший от шкуры каждого волка. Яростная любовь к волчатам вспыхнула в его душе. Скорее бы добраться до Логова! Скорее бы увидеть детенышей! Обнюхать их, поиграть с ними, позволить им на него карабкаться!

«Почему ты ушел?» — спросил у него Черноух глазами и легким движением хвоста.

«А почему вы покинули Гору?» — спросил в ответ Волк.

Остальные толпились вокруг, и Волк сразу же получил ровно столько ответов на свой вопрос, сколько было волков: «Громовник. Большой Мягкий Холод. Волчата. Древнее Логово. Большая Вода. Плохой запах. Нужда. Пришлось…»

Вдруг главная волчица подняла морду, понюхала воздух, дернула ухом и сказала Волку: «Теперь ты охотишься с нами».

Волк вильнул хвостом. «Да. Но я привел с собой брата».

Волчица нетерпеливо передернула шкурой: «Ты из этой стаи. Никаких других!»

Волк встревоженно качнул головой: «Но он мой брат. Хотя… у него нет хвоста. И бегает он на задних лапах».

Вожак раздраженно дернул хвостом: «Он не волк».

Волк засвистел носом и прижал уши, стараясь возразить — как можно вежливее, впрочем, — что его Бесхвостый Брат все-таки волк.

Вожак и его самка обменялись мимолетными взглядами. Молодая волчица с темной шерстью озадаченно смотрела на Волка.