поверить мне, Изабель, – продолжала Элинор.– Вам достаточно пожертвовать одним танцем, остаться рядом с Вильямом и просто спросить, правда ли то, что я сказала.

И тут, как бы в награду за свой добрый поступок, Элинор была призвана к королеве, и ей не пришлось выслушивать сомнения Изабель. В покоях королевы все прошло также гладко. Хотя Элинор знала, что ее не накажут чересчур сурово, она думала, что королева устроит ей настоящую головомойку. Должно быть, Саймон превзошел себя, убеждая королеву быть помягче с Элинор. Королева всего лишь напомнила Элинор, что именно она сама отказалась от идеи замужества, и указала на опасность и безрассудство ее поведения.

– Ты не так глупа, Элинор, как хочешь казаться, – произнесла королева, в конце концов.– Почему же ты так ведешь себя?

– Дьявол ищет жертву среди бездельников, – со вздохом ответила Элинор.– Мне очень жаль, Ваша милость. Я исправлюсь, но… но лучше отправьте меня домой, в Роузлинд.

– Отправить домой? – произнесла королева без всякого выражения, но с растущим подозрением. Роузлинд был последним местом на земле, куда бы она отправила Элинор. В тот момент королева была готова убить Элинор за то, что девушка добавила еще одну проблему к тем, что и так обременяли ее.

– А как другие мои придворные дамы относятся к тебе? – поинтересовалась королева, используя, как наживку, наименее вероятную причину недовольства, чтобы вызвать Элинор на откровенность. Хотя, конечно, нельзя было исключить того, что Изабель Глостерская и ее приспешницы могут доставить неприятности любому. Но королева была уверена – Элинор не обращала внимания на них.

– Ах, нет, – ответила Элинор, – но, знаете ли, мадам, они, в самом деле, истинные леди и привыкли в беззаботному времяпрепровождению. Они умеют заполнять долгие часы чем-нибудь приятным. Я же привыкла быть занятой с утра до вечера. Дома я должна была присматривать за работой прислуги, разбирать жалобы и наказывать, если надо, инспектировать фермы и корабли, вести счета, отправлять распоряжения моим вассалам. Мадам, умоляю, не считайте меня неблагодарной, это совсем не так, но я схожу с ума от скуки. Мне просто необходимо чем-то заниматься.

– Моя бедная девочка! – воскликнула королева. Все ее подозрения растворились в волне сочувствия и симпатии к Элинор. Разве сама королева Элинор чуть не сошла с ума от скуки в те первые ужасные месяцы заточения? Конечно, она не была под замком, и с ней нормально обращались. Она располагала такой же свободой, как Элинор сейчас. Но на самом деле, хотя она и научилась заполнять пустые долгие часы и даже сумела наладить отличный сбор сведений, все равно до последней минуты своего заключения она была в тисках изнурительной апатии.

– Бедное дитя, – повторила королева.– Мне и в голову не приходило, что ты будешь скучать. Но я не могу тебе позволить уехать до возвращения короля. Ты должна лично присягнуть ему на верность. Кроме того, я знаю, что Саймон посчитает своим долгом сопровождать тебя, а он обязан быть здесь, когда прибудет Ричард. Саймон был воспитателем Ричарда – наставником и телохранителем одновременно, – когда тот был совсем юным. Иногда у них были разногласия, потому что Ричард ведет себя скорее опрометчиво, чем благоразумно. Видишь ли, Саймон не получил того, чего достоин. Крайне необходимо, чтобы Ричард, прежде чем я умру, увидел Саймона глазами взрослого, равного ему по опыту мужчины, а не глазами мальчика.

– Сэр Саймон внимателен ко мне, – ответила Элинор тихо, опустив глаза, чтобы не выдать тот интерес, который вызвало у неё последнее замечание королевы.– Я бы не хотела препятствовать его продвижению, но… Хорошо, я постараюсь больше не попадать в неприятности.

– Может, тебе почаще выезжать верхом? – предложила королева.

– С кем? – вспыхнула Элинор.– И главное, для чего? Чтобы присмотреть гостинцы на ярмарке? Мадам, в гавани Роузлинда пристают крупные суда со всего света, даже из Китая. Я видела разнообразные шелка и пробовала специи прежде, чем они попадали на Лондонский рынок. Что же может заинтересовать меня здесь?

Горькое разочарование, прозвучавшее в голосе ее юной собеседницы, вызвало новую волну симпатии, но вместе с тем и разбудило чувство осторожности в королеве. Элинор следует удержать в Лондоне, во что бы то ни стало, но ее надо окружить заботой и вниманием. Хватаясь за первое, что пришло ей в голову, королева спросила:

– А ты бы не хотела научиться читать и писать, как я?

Она была удивлена, увидев, как девушка выпрямилась и с нотками негодования в голосе произнесла:

– Мадам, я не ребенок. Я знаю грамоту с девяти лет!

– Неужели? Я не знала об этом, – королева заколебалась, еще больше обеспокоившись. Мгновение она изучала недовольное выражение лица Элинор.

Эта юная девушка была опасна только потому, что она не знала, чем себя занять. У нее не могло быть политических претензий, но она могла доставить неприятности, ощущая себя ненужной. «Лучше, чтобы она была у меня на глазах, – решила королева.– Это других может обмануть ее невинный девичий вид, но мало кто знает, как чертовски целеустремленна, может быть эта девушка». Королева подавила улыбку, вспомнив, как расстроен был Саймон, когда просил ее поговорить с Элинор. Он считал, что женщине легче управиться с этим своенравным ребенком. Теперь она позволила себе улыбнуться: да, она постарается, чтобы у Элинор больше не было свободной минуты.

– Элинор, как ты посмотришь на то, чтобы стать моим писцом?

– Вашим писцом? О, мадам, я с удовольствием, но… но я не знаю латыни. Мне очень жаль, но…

– Латынь не понадобится. Если ты будешь понятно писать на французском, этого будет вполне достаточно.

«Мой план сработал, – подумала Элинор, – и намного лучше, чем я могла мечтать!» Импульсивно она преклонила колени и поцеловала руку королевы.

– Мадам, я так благодарна Вам. Спасибо, Ваше Величество. Вы спасли меня от черной скуки, которая чуть не поглотила меня полностью. Я буду верно служить Вам, клянусь!

– Твоя работа будет долгой и трудной. У тебя совсем не останется времени кокетничать с кавалерами, – поддразнила ее королева.

– Бедные кавалеры! – воскликнула Элинор и рассмеялась.– Нет, у меня будет достаточно времени на это. Вы же всегда присутствуете при вечерних развлечениях. И я смогу воспользоваться этим, чтобы повеселиться.

Но на деле это было не так легко, потому что королева быстро нашла, чем Элинор должна заняться сразу же.

Однако Элинор понадобилось гораздо больше времени, чем она рассчитывала, на то, чтобы сделать несколько копий, которые требовались. Работая над ними, она виновато вспомнила своих клерков, которых она не раз ругала за их медлительность, а сейчас у нее сводило судорогой руку, и болела спина от переписывания писем. Разумеется, это не были письма о государственных делах, нет, она писала личные послания королевы к дочерям, женам своих вассалов, аббатисам и аббатам. Но, тем не менее, в этих письмах было много новых сведений. Кроме того, все, что делала или говорила королева, имело определенную политическую подоплеку.

Элинор была удивлена некоторыми из тех вещей, которые диктовала королева. Обычно это происходило, когда она уже лежала в постели, отпустив слуг. Эти пикантные новости довольно интимного свойства зачастую состояли из нескольких коротких фраз, которые королева без труда могла бы написать сама. Дело было в том, что хотя эти сообщения и не потрясли бы устои государства, они вполне могли бы подорвать чью-то репутацию, а в некоторых случаях даже изменить порядок передачи наследства в определенных семьях. Сдерживая обещание, данное себе самой, Элинор не произнесла ни слова вслух из того, что узнала. И не потому, что ее не спрашивали. В один прекрасный день она вдруг сделалась задушевной подругой Изабель Глостерской и центром внимания всех подхалимов, которые вращались вокруг этой дамы. У Элинор хватило здравого смысла не напускать на себя важность и таинственность, потому что, дескать, она не имеет права раскрывать какие-то секреты. Элинор даже прямо не отказывалась отвечать на коварные вопросы Изабель. Наоборот, она с готовностью обсуждала то, как аккуратно ведутся личные счета королевы, и тот факт, что в них было учтено все до последней пары перчаток или чулок. Элинор также не упускала случая процитировать благочестивые отрывки из посланий к аббатисам. Она была в курсе