Фуше, сказав, что им нужна протекция. Был издан указ, в котором говорилось, что все граждане должны закрыть свои дела и расходиться по домам. Пока приказ не будет отменен, все обязаны ждать Инспекционную Комиссию, которая уполномочена собрать все оружие. Это был повод для «домашних визитов по месту жительства». Комиссия была также уполномочена арестовывать любого «подозрительного», включая тех, кто находится вне дома. Если человек гостил у друзей, этого было достаточно, чтобы вызвать подозрение.

Ночью Леония лежала в объятиях Роджера. Она была совершенно счастлива. Неделю или две Роджер будет с ней, а Линдсей тем временем обязательно уедет. Это значит, что они с Роджером могли бы предпринять путешествие в Бретань. Конечно, они не поедут, пока погода не установится. Возможно, она сумеет удержать Роджера до весны, а к тому времени он так привыкнет к ней, что и не захочет искать новую любовницу.

— Я думаю, нам ничего не грозит, — мягко сказал Роджер, обнимая Леонию.

— Я в этом уверена, — радостно ответила она. — Только подумай, как все у нас складывается. Словно какая-то сила защищает нас от беды. — Должно быть, эта сила порядком страдает от рассеянности, — едко ответил Роджер. — Из-за своей забывчивости не столкнула нас с лордом Говером, и теперь никакой надобности в ее дальнейшем вмешательстве нет.

— Откуда ты знаешь? — спросила Леония. — Безответственно правительство, которое действует по протоколу. Возможно, слова лорда Говера недостаточно, чтобы защитить меня. Я не удивлюсь, если его свиту проверяли особенно тщательно, чтобы не допустить бегства того, кто виноват, что родился аристократом. В любом случае мне это безразлично, — сказала она вызывающе. — Я не думаю, что мне понравилось бы путешествовать с лордом Говером так, как с тобой.

— Леония, это означает…

— Все, что ты хочешь под этим понимать, — прошептала она.

— Могу ли я… ты действительно не возражаешь, если я…

— Ты не слушаешь меня, — мягко сказала Леония, касаясь губами шеи Роджера. — Я тебе говорю одно и то же, снова и снова, а ты не слушаешь меня.

Обстановка в городе становилась все напряженнее. Проверки начинались в десять вечера. Постояльцам кафе «Бретон» повезло, комиссары, прибывшие на рассвете, навестили их первыми. Как бы подтверждая надежду Леонии, что их кто-то охраняет, среди них оказался Лефрон, который посоветовал им остановиться в кафе «Бретон». Хорошо зная цену «людям двора», Роджер шагнул вперед, чтобы обратить на себя внимание Лефрона. Другие комиссары угрожали им дубинками.

— Прошу прощения, — твердо сказал Роджер. — Я хочу поблагодарить гражданина Лефрона за то, что он обратил на меня внимание гражданина Бриссо и порекомендовал мне это место. Нам хорошо здесь, но если это не позволено гражданам…

— А, оружейник из Бретани, — сказал Лефрон, взглянув на Роджера — Нашел ли ты место для мастерской?

— Нет. У меня нет времени искать его. Нам приказали не выходить.

— Да, это правда. Хорошо, когда все закончится, приходи в клуб. Мне кажется, я знаю хорошее место. Он удовлетворенно кивнул Роджеру, подумав, что «эти двое» — хорошие граждане и не находятся под подозрением.

Таким образом, Роджера не тронули. Остальных забрали, несмотря на протесты домовладельца и наличие документов. Один из посыльных проворчал:

— Молодой человек, продавец шерсти, мог бы служить своей стране, не зарабатывая на этом деньги.

Любить деньги больше, чем Францию, было подозрительно. Никто особенно не спорил при аресте, даже сами арестованные. Они думали, что это на несколько часов, пока ответственное лицо не разберется, что это ошибка невежественных комиссаров. Самое худшее, на что они рассчитывали, — это несколько дней заточения, пока законность их документов и бизнеса не будет доказана. Если бы они могли предвидеть последующие события, вряд ли они были так оптимистично настроены.

Однако для Роджера и Леонии проверка имела исключительные результаты. Было доказано, что они друзья жирондистов. Кроме того, укрепились взаимоотношения с домовладельцем и его женой, которые считали, что постояльцам можно верить.

Когда комиссары ушли, домовладелец отвел Роджера в сторону и сказал:

— Ты не бретонец. Почему Лефрон так тебя представил?

Роджер повел плечами, но его правая рука скользнула в карман. Можно ли доверять этому человеку?

— Он заметил мой акцент, а я не хочу признаться, что я англичанин. Я жил в Бретани и в Котэ д'Ор, моя жена из-под Дижона. Сейчас все боятся неприятностей.

— Мое имя Анэ, — сказал домовладелец, показывая, что он хочет познакомиться поближе. — Я согласен с вами. Можете считать, что я ничего не сказал. Я знаю, что вы не бретонец, потому что я сам оттуда, хотя вы постоянно используете местные выражения.

Роджер мысленно отругал себя за то, что использовал выражения Пьера, и незаметно перевел разговор, сказав, что уже поздно и пора спать. Утром мадам Анэ сама приготовила завтрак. Она была парижанкой и не такой наивной, как ее добродушный провинциальный супруг. Она заметила, что ни у Леонии, ни у Роджера нет другой одежды. Это бросало на них тень подозрения, не похоже было, что постояльцы приехали в Париж, собираясь здесь осесть. Однако услышав спокойный ответ Роджера на вопросы мужа, она поняла, что узнать правду проще у его молодой неопытной жены. Тут она глубоко заблуждалась. Вряд ли Леонию можно было поймать на лжи или отсутствии разумных объяснений. В отличие от Роджера ей еще больше нравилась эта игра.

Тем временем мадам Анэ отозвала Леонию в сторону и завела разговор об отсутствии одежды. У Леонии был вид расстроенной женщины и своя жалостная история. Она отвернулась и всхлипнула:

— Роджер обещал все скоро возместить, как только появятся деньги.

— Что ты имеешь в виду? — спросила мадам Анэ.

— У меня все украли. Все мое приданое! Мы собирались пожениться весной, но когда Роджер сказал, что едет в Париж, я не могла не поехать с ним. — Леония казалась очень расстроенной. — Я думаю, хорошо, что он не один в Париже. Кто знает, кого он встретит — женщин, может быть.

Мадам Анэ засмеялась и кивнула:

— Ты поступила мудро. Париж переполнен женщинами, которые ищут мужчин, имеющих солидную торговлю. Но я не поняла…

— Сундуки с одеждой, мои простыни, мои скатерти — все было привязано ремнями позади кареты. Ружья были внутри, вы понимаете, и инструменты Роджера. Однажды мы остановились — о, это ужасно, — Леония снова мелодраматично всхлипнула. — Кто-то перерезал ремни и исчез со всем добром. Все, с чем мы остались, — это несколько вещей в дорожной сумке, которую мы взяли с собой. Я плакала и плакала. Мадам Анэ охотно поддакивала. Она подумала, что надо быть дураками, чтобы оставить свои пожитки, у нее было мнение истинной парижанки о неотесанных провинциалах и она не находила странным, что они могут быть такими глупыми и доверчивыми. Если бы она не следила за своим Гастоном, его бы сотню раз ограбили и обманули. Ей было приятно, что объяснение их подозрительного поведения является таким простым, потому что в душе она была доброй женщиной, просто жизненный опыт сделал ее осторожной, и перевела разговор на приятную тему — стала давать советы новобрачной.

Вскоре после этого домовладелец и его жена вернулись к своим заботам. Время шло к полудню. Роджер и Леония немного отдохнули, но в их комнате было так жарко в полдень, что вскоре они спустились и от скуки спросили, не нужна ли помощь по дому. Кое-что им поручили, и все остались довольны.

Освобождения не последовало до тридцать первого августа. Естественно, что после такого долгого бездействия все ринулись на улицы, как только объявили, что расследование закончилось. Случайные прохожие рассказывали, кого и сколько забрали в их доме. Сначала это всех волновало и подняло дух у тех, кто избежал такой участи. Постепенно Роджер и Леония почувствовали себя неловко и вернулись к себе.

— Заметь, Леония, — сказал Роджер, — мы беседовали примерно с двадцатью хозяевами домов и они