– Конечно, если это поможет.

– Спасибо. А теперь я хочу еще кое о чем спросить. Надеюсь, ты сможешь это истолковать.

– Постараюсь.

Засунув руку в карман, Бенц вытащил копии заметок, которые сделала Оливия после своих кошмаров или «видений», связанных с женщиной, скованной цепями в склепе.

– Тебе это о чем-нибудь говорит? – спросил он. – Могут эти символы иметь какое-либо отношение к одной из святых? – Он постучал по книге двумя пальцами.

Джеймс поправил очки. На первый взгляд буквы и символы ничего не значили.

– Ты можешь сообщить мне какие-нибудь подробности? – спросил он, изучая символы.

– Да... если это относится к святой, праздник, наверное, должен быть летом. Вероятно, в августе. Может, в июле.

– Филомена, – произнес Джеймс, начиная связывать между собой буквы. Он снова взял книгу, но, еще не начав пролистывать страницы, он знал, что там найдет. – LUMENA, РАХТЕ, CUMFI. Это латынь, но путаная. Вероятно, это слова, которые были найдены начертанными красным на могиле святой Филомены. Если переставить буквы, послание гласит: «Рах tecum Filumena», или «Да упокоит господь твою душу, Филомена».

– А что насчет символов? – спросил Бенц.

– Они на плитках могилы. – Джеймс опустил взгляд на текст. – Полагаю, их можно истолковать, но могила этой римлянки была найдена в 1802 году. Считается, что кроме букв там встречаются лилия, пальмовая ветвь, стрелы, якорь и бич. Смотри. – Он указал на грубые рисунки. – Вот лилия – это означает, что она была девственницей. Пальмовая ветвь символизирует мученичество, а оружие описывает пытки, через которые она прошла. – Он указал на стрелы. – Эти короткие волнистые линии над стрелой должны символизировать огонь, но, конечно, это лишь предположение, поскольку никаких записей о ней нет. В могиле она была найдена с флакончиком высохшей крови, предположительно ее собственной.

– Ее собственной крови? Почему?

Джеймс пожал плечами.

– Это тайна Филомены. О том, кем она была, известно немногое. Хотя у нее есть преданные последователи, церковь пребывала в нерешительности, кажется, даже запрещала ее праздник в начале шестидесятых. Позднее ее снова стали почитать, по крайней мере, те, кто взывает к ней в любого рода нужде.

– Она творит чудеса? – с очевидным скептицизмом осведомился Бенц.

– Верно. – Джеймс протянул страницы брату. – Ее признали святой только за ее могущественное заступничество.

– Ты имеешь в виду, она выполняет просьбы?

– Да.

– А хоть одну твою просьбу она исполнила? – спросил Бенц, вставая и складывая поношенные бумаги в карман.

– Мне еще предстоит попросить. – Джеймс снова подвинул книгу по столу. – Я могу еще чем-то помочь?

– Да. – Бенц направился к двери. – Молись.

– Я всегда это делаю.

При этих словах он остановился. Затем через плечо бросил на Джеймса пристальный жесткий взгляд.

– Со мной все в порядке, Джеймс. Твои молитвы мне нужны только лишь в отношении этого дела.

– Старые привычки живучи. – Джеймс вышел из-за стола. – Дай мне знать, если я могу чем-нибудь помочь.

– Хорошо. – Бенц взялся рукой за дверную ручку.

– Ты не скажешь Кристи, что... что я желаю ей добра?

Все мышцы Бенца напряглись. Затем он развернулся.

– Что хорошего это принесет? Она знает правду, знает, что ты не просто ее дядя, да. Она с этим мирится, вставь ее в покое. – Он чуть повернул голову, и мука потонула в гневе, горевшем в его глазах. – Для девочки и так большое потрясение узнать, что человек, который ее вырастил, ей не отец. А еще выясняется, что ее настоящий отец – это ее дядя, который ко всему прочему священник. По-моему, для ребенка этого более чем достаточно, тебе не кажется?

– Да... я знаю... в смысле... – Давняя боль снова охватила душу Джеймса, раздирая ее на части. – Я сказал тебе, что сожалею. Я обращался к богу. Если бы я мог все начать сначала.

– Что? Ты бы не трахался с моей женой? Не сделал бы ее беременной? Кристи бы не родилась? – Разбушевавшийся Бенц внезапно остановился, и узлы у него на шее стали менее заметны. – Ладно, хватит, Джеймс. И в следующий раз позволь молиться мне. Как насчет этого? Я буду молиться о тебе, хорошо? Кажется, ты нуждаешься в этом гораздо больше меня.

Сказав это, он стремительно вышел за дверь, едва не сбив с ног Ванду, которая топталась неподалеку. Джеймс выдохнул, перекрестился и обратился к господу с еще одной молитвой о прощении... как он делал каждый день за последние восемнадцать лет.

Но его единокровный брат был прав. Если бы Дженнифер не соблазнила его, Кристи бы не родилась, и это уже само по себе было бы величайшим грехом. Он учился в семинарии, когда познакомился с женой брата. В один из уикендов, когда Рик и Дженнифер ненадолго разошлись, он потерял бдительность. Он все