– Тише! Это полнейшая чушь.
– Вовсе нет. Они ссорились, не так ли? Ливви была старше. И сильнее. Она толкнула Чандру в воду... и... и моя малышка утонула. Вон там, – сказала она, ее голос поднялся на октаву. Оливия со слезами на глазах почувствовала, что ее мать указывает длинным обвиняющим пальцем в сторону двора. Даже несколько лет спустя эта сцена была такой же отчетливой, как в тот день, когда произошел «несчастный случай», и она по-прежнему видела лицо Чандры под водой. На поверхности плавала трава, сверчки и мусор, и широкие голубые глаза Чандры смотрели вверх. Она упала в воду, ударившись головой, и Оливия не смогла ее спасти.
– Хватит! – резко сказала бабушка. – Это был несчастный случай. Ты ведь помнишь.
– И ты винишь меня. Потому что я спала. Господи, мама, ты думаешь, я не знаю, что ты винишь меня? Я вижу это каждый раз, когда смотрю тебе в глаза.
– Ты не просто спала. Ты была в отключке. Оливия пыталась разбудить тебя... А, ладно... что толку спорить? Все уже кончено. Занимайся чем хочешь, только не вини Ливви. И если она говорит, что у нее бывают видения, я ей верю.
– Она просто хочет тебе угодить. Это бредни, и я не хочу, чтобы она слышала об этом, понимаешь? – настойчиво спросила Бернадетт. – Ты знаешь, как ужасно расти, когда тебя называют дочерью сумасшедшей? Знаешь? Ребенок, мать которого может предсказывать будущее за какие-то вшивые два бакса. Люди думают, что ты помешанная, и я не хочу, чтобы моя дочь подвергалась тому же. Перестань забивать ей голову всеми этими глупостями, перестань.
– Тогда начни вести себя как мать. Заботься о ней. Перестань бегать за каждым мужчиной, который посмотрит в твою сторону.
– Я не собираюсь больше этого слушать.
– И не раздвигай ноги.
– Мама!
Повисла пауза. Оливия с такой силой вцепилась в перила, что у нее болели пальцы.
– Просто береги Оливию, – сказала бабушка, перемешивая вилкой бекон с луком. – Держи ее подальше от Реджи. Не позволяй ему появляться здесь.
– Он и не появится. Мы в разводе.
– И ты помолвлена с другим; тебе лучше не забывать этого. – Оливия представила, как ее бабушка показывает почерневшими остриями вилки с костяной ручкой на свою дочь. – Я буду делать то, что считаю лучшим для Ливви. До тех пор, пока ты не докажешь, что ты достойная мать.
Молча вытирая слезы тыльной стороной руки, Оливия медленно поднялась наверх и зарылась в свою постель.
После этого она ни разу не видела отца. Да и мать она видела не слишком часто после того, как та снова вышла замуж.
Так почему же Бернадетт сегодня искала ее, подумала теперь Оливия.
Вымыв посуду, она свистнула Хайри С и поднялась во вторую спальню, ту, где спала в детстве. Единственная кровать с отвисшим матрасом все еще стояла на месте под наклонным потолком. Диван- кровать, на котором спала ее мать, когда жила здесь, стоял напротив. Комод с круглым зеркалом находился между дверью в коридор и нишей. Письменный стол был у единственного окна возле книжного шкафа. Это был письменный стол, которым Оливия пользовалась, когда росла, и с добавлением картотечного шкафа он теперь стал местом ее лэптопа и принтера.
Она села за компьютер, намереваясь позаниматься; утром у нее два занятия, последние перед Днем благодарения, но, вытащив один из своих учебников из маленького книжного шкафа, она ощутила холод глубоко внутри себя, тот самый ужасающий холод, который она почувствовала в ночь, когда умерла та девушка. И на днях.
О господи, неужели он снова взялся за свое? Так скоро? Она поборола страх и выглянула в окно в темноту. Тонкий серп месяца, видимый через голые ветки деревьев, висел низко в небе. Может, она ошиблась... вообще-то она ничего не «видела», нет, это было просто чувство, мрачное ощущение, от которого по коже бежали мурашки. Движение. Вот в чем дело. Она почувствовала его. Он двигался.
Снова вышел на охоту.
Он был окружен темнотой, и его чувства обострились, словно у ночного зверя. Стали более восприимчивыми. Избранник слышал биение своего сердца, чувствовал аромат духов и затхлого дыма в сыром воздухе, ощущал, как его обуревает жажда крови.
Найди ее. Возьми ее... время пришло.
Он бесшумно пересек вприпрыжку влажную траву кампуса и услышал звуки джаза, исходящие из открытого окна в одном из общежитий. Кое-где кучковались студенты, и по темным дорожкам разносился сладкий запах марихуаны. Он завернул за угол к более уединенной части кампуса, к задней дорожке, по которой учащиеся иногда спешили в город.
Он засунул руку в карман, нащупал кончиками пальцев лежащее там оружие, и по его лицу скользнула улыбка. Электрошокер. Бесшумный и быстрый. Но не смертельный. Идеально подходит при похищении. Он знал, что она должна пройти здесь. Он слышал ее разговор в классе.
Но убийство не может произойти здесь... нет... Ему требуется уединение и время, чтобы исполнить ритуал. При этой мысли у него пересохло во рту, и он ощутил напряжение в промежности, эрекция наступила даже во время бега. Одна лишь мысль об этом... наблюдать, как она молит о пощаде, упрашивает его, когда он знает, что ее судьба уже окончательно решена.
Он увидел ее на расстоянии.
Одну.
Из-за дождя и ветра она шла, наклонив голову.
