– ...Прости меня, отец, ибо я согрешил...

Джеймс почувствовал, что у него подгибаются колени. Прошло больше недели с того момента, как он в последний раз слышал этот дребезжащий голос.

– Что случилось, сын мой? – спросил он, забывая обо всех правилах, сидя на краю стола у себя в квартире. Его позвоночник был напряжен, а сердце неистово колотилось в предчувствии чего-то ужасного.

– С моей последней исповеди минула неделя, и вот мои грехи.

Джеймс взял себя в руки.

– Я поминал имя господа всуе и испытывал похоть в сердце.

Пока все шло нормально.

– В качестве епитимьи прочтите десять раз «Аве Мария» и пять раз «Отче наш». – У Джеймса пересохло в горле, и его легкие были так напряжены, что он не мог дышать. Только бы кающийся больше не убивал... только бы.

– И я опять нарушил заповедь. Я отнял жизнь.

У Джеймса в ушах гулко застучала кровь.

– Еще одну? – Отец О'Хара был допрошен, но отпущен, поскольку смог доказать свое алиби. Скандал, конечно, был ужасным, и он стал объектом пристального внимания прессы, прихожан и духовенства... Имя О'Хара всегда будет ассоциироваться с этим убийством, хотя он был в нем не виновен. Однако имелись другие обвинения, которые выдвигал адвокат родителей Микки. Речь шла о неподобающих прикосновениях, педерастии, изнасиловании... а теперь еще и это...

– О да... Я нашел грешника в доме господнем.

– Грешника? – Джеймсу стало тошно.

– Алтарного мальчика, который осквернил церковь, – громогласно объявил кающийся. – Хулиган, который украл вино и имел наглость пить его из потира, все под видом богоугодного дела. Да, я с радостью пролил его кровь. Да будет это уроком всем тем, кто бросает вызов господу, кто не чтит его дом, кто совершает грехи.

Этот человек был сумасшедшим. У него в голове все перепуталось.

– Послушайте, сын мой. – Джеймс просил, хотя ему хотелось придушить этого исповедующегося. Дай мне силы, господи, прошу тебя, помоги мне найти способ остановить его. – Я тоже искал совета всевышнего. Он сказал мне, что эти убийства должны прекратиться, что это не его воля. Больше не следует забирать жизни.

– Вы? – В его голосе ясно звучала надменная насмешка. – Вы говорили с господом?

– Да, много раз.

– И вы слышали, как он говорит?

– Я знаю, чего он хочет, и это насилие не есть его воля.

Раздалось презрительное фырканье.

– Мир – очень жестокое место, отец. Вы разве этого не замечали? И зверства во имя религии совершались с незапамятных времен.

– Тогда не совершайте новых злодеяний. Не грешите больше.

– Это я, я действительно говорил с богом и слышал его голос, и моя миссия ясна. Я должен приносить ему жертвы. Ради святых мучениц. Дабы еще раз подтвердить их мученичество.

– Что? – спросил Джеймс, и внутри у него все сжалось. Бенц был прав.

– Вы не понимаете, не так ли? Я знал, что вы не говорили с Отцом. – И затем он пустился в пространные рассуждения о своей миссии, о том, как он искал идеальную женщину для жертвоприношения в дни праздников святых. Все оказалось, как и предполагал Рик Бенц. Он почти не останавливался, чтобы перевести дух, словно радовался возможности высказаться. Манера речи у него была как у лектора... словно он привык к тому что его слушали люди. Оратор. Священник? Политик? Председатель правления какой-нибудь компании? Преподаватель... жертвами ведь были студентки... Кто?

– Налагается ли на меня епитимья? – наконец спросил он.

– Конечно... конечно... такая же, как прежде. Вы должны читать молитвы по четкам и рассказать обо всем полиции...

– Меня не будут судить смертные! Я исповедуюсь только отцу через вас.

Он повесил трубку, а Джеймс продолжал держать ее возле уха. Затем, погрузившись в размышления, он выронил ее. Трубка свисала с края стола, но он этого не замечал.

Джеймс опустился на колени и принялся молиться. С такой самоотдачей он делал это первый раз в жизни.