Бенца, кивнула, положив руку на сотовый телефон.
– Я об этом подумаю. – Оливия осталась стоять в тени верхнего балкона, наблюдая за ставшими ей близкими двумя мужчинами – полицейским из отдела по расследованию убийств и священником. Они подошли к алтарю, затем уступили место группе криминалистов, прибывшей, чтобы опечатать место и заняться сбором улик.
Это было самым ужасным. Мертвый мальчик. Бенц. Отец Джеймс. Вместо того чтобы спорить с офицерами, Оливия вышла на улицу и принялась растирать плечи из-за холода, проникающего сквозь куртку и свитер. Прибыли новостные бригады и репортеры, собрались зеваки. Полицейские удерживали их на расстоянии. Оливия стояла возле джипа Бенца и смотрела на темные улицы. Где-то во мраке таился убийца, связанный с ней и с этими двумя мужчинами, двумя мужчинами, которые были для нее не просто обычными знакомыми.
– Может, сходим с тобой куда-нибудь вечерком? – сказал Брайан, и Кристи, лежащая на нижней койке вытянув ноги к верхней, усмехнулась. Она беспокоилась из-за того, что он не звонил ей последние несколько дней, которые она провела в колледже, был сдержанным на занятиях, и она не могла не задуматься, не сделала ли она во время праздников что-нибудь не так, раз он потерял к ней интерес.
Очевидно, она ошибалась.
– Конечно. Во сколько? – Ей не терпелось снова его увидеть, и ее слова отцу о том, что ей нужно разбираться с кучей задолженностей, были быстро забыты.
– Может, в половине одиннадцатого?
Она взглянула на часы. Четверть десятого.
– Хорошо. – Это было поздно, и к тому же у нее рано утром занятия, но что с того?
– Предлагаю встретиться в «Дайве». Что скажешь?
– Я там буду, – пообещала она, думая, что надеть. Что-нибудь сексуальное. И как раз на всякий случай она уже приняла душ и надела черный лифчик и трусики... Она повесила трубку и, скатившись с кровати, замурлыкала себе под нос. Рассеянно раздумывая, что значит быть влюбленной, она принялась искать в шкафу свою любимую черную мини-юбку и сапоги. У нее был замечательный коричнево-малиновый свитер – с высоким воротом и без рукавов, – который будет прекрасно смотреться с короткой черной курткой.
Она надеялась, что Брайан Томас избавится не только от излишней сдержанности, но и от своей одежды.
– Итак, это все, что ты знаешь. – Бенцу хотелось схватить своего брата за воротник и придушить его на месте. Что такое происходило с Джеймсом? Священник, который не может держать свои руки подальше от женщин – женщин Бенца.
Неправда, Бенц, ты сам оттолкнул Оливию, напомнила его совесть.
Криминалисты все еще занимались сбором улик, в то время как Монтойя на улице разговаривал с прессой, а также допрашивал соседних жителей в надежде найти человека, который хоть что-нибудь видел.
Джеймс повторил свой рассказ полудюжине полицейских без всяких противоречий. Бенц почти верил ему. Почти. Джеймс сидел здесь, в церковном кабинете, на лице его были морщины от напряжения, во взгляде мука, и он нервно потирал руки. Он казался по-настоящему обезумевшим от горя. На убийцу он не походил.
Он священник, у него темные волосы, голубые глаза, и он носит кольцо с темным камнем... Он знает Оливию, и, судя по всему, близко, раз он не выполняет свои обеты; он обнаружил труп и был весь в крови – вероятнее всего, в крови жертвы.
– Так что насчет твоих прихожан? Есть среди них похожие на психов?
– Несколько. Одни давно страдают слабоумием, у нас есть несколько прихожан, в дееспособности которых можно усомниться, но есть ли у нас человек, которого я счел бы свихнувшимся садистом, способным на убийство? Нет... некоторые странные, конечно, и кого-то я толком не знаю, но нет, я не думаю, что кто- нибудь из них... – Его голос оборвался. – Не могу точно сказать.
– Еще как можешь. Если они добрые католики, разве они тебе не исповедуются?
Секунду Джеймс не двигался. Он сложил губы трубочкой и повернул свое кольцо. Бенц задел больное место. Он ждал. Наконец Джеймс произнес:
– Хороший католик не совершил бы убийства.
– А плохой?
Джеймс сглотнул.
– Все дети господни...
Бенц перегнулся через стол и схватил брата за чистую рубашку. С окровавленной работали криминалисты.
– Прибереги подобные разговоры для своих прихожан, понял? Не все дети господни хорошие люди. Некоторые плохие. Больные. Слабоумные. У них в голове не все правильно работает, и они действуют иначе. Они плохие, Джеймс. Злые. Поэтому не говори мне всякой ерунды! Ты знаешь кого-нибудь, кто мог убить Микки Гейнса или одну из других жертв?
– Я... у меня нет доказательств.
– А интуиция? Внутреннее ощущение? Все такое прочее, Джеймс. Речь идет о жизни людей; ты хочешь, чтобы случившееся с этим пареньком, – свободной рукой он сделал жест, охватывающий церковь и алтарь, – произошло с кем-нибудь еще? Знаешь, что я думаю? Именно ты рассказал, как истязали святых. Я готов поставить свою пенсию на то, что этого паренька убил тот же самый убийца. Поэтому помоги мне, а?
– Я пытаюсь, но я не знаю, кто это сделал, – ответил он с мукой во взгляде, и его лицо, казалось, постарело на десять с лишним лет.
– Ты что-то знаешь! – сердито выпалил Бенц, брызжа слюной.
