Давая людям новые ощущения, клаббинг создает новые овеществленные метафоры и изменяет язык. Многие выражения, например «улететь» или «приземлиться», основаны на овеществленных метафорах, описанных Лакоффом и Джонсоном. Большинство метафор, исследованных Лакоффом и Джонсоном, происходят от обычных физических и пространственных опытов (положение стоя, положение лежа, движение и т. д.). Метафоры клаббинга, напротив, подразумевают радикальные перемены в теле. Слово
Язык клаббинга обычно связан с уходом от обыденности. Люди говорят о свободе, освобождении, непринужденности, бесшабашности, безумии и развлечениях на всю катушку. Даже выражения вроде «обдолбанный», «убитый» или «торкнутый» не обязательно несут негативную оценку, так как обозначают состояния, не скованные ограничениями повседневности. Критики клаббинга с готовностью называют чувство ухода от обыденности эскапизмом и объявляют альтернативную чувственно-социальную реальность фальшивкой. Однако в этом также легко усмотреть экспансию повседневной реальности, тогда становится ясно, что чувственно-социальные огра-ничения этой реальности так же непоследовательны, как и культура в целом. (Первое, что понимаешь, изучая антропологию, — это то, что существует великое множество культур, ни одна из которых не лучше остальных.)
Другие метафоры, например «триповый», указывают на сложные ощущения, лежащие за пределами обыденного телесного знания. Я слышал, как люди называли триповыми произведения искусства, телепрограммы или эпизоды в общении. Этот ярлык является точкой отсчета, позволяющей людям осмыслить эти разнотипные явления. Однако он не просто служит лингвистической ссылкой, особенно с социальной точки зрения, так как вы можете непреднамеренно выбрать социальные и эмоцио-нальные линии поведения, приобретенные во время трипа, чтобы действовать в текущей ситуации. Если вы пережили много трипов, то привыкли к тому, что мир вы- глядит, ощущается и ведет себя странно и причудливо, и умеете обращаться с этим опытом, контролировать свою реакцию и преобразовывать его в позитивное состояние. (В противном случае вы, по крайней мере, умеете убегать и прятаться под кроватью, что может оказаться на удивление действенной стратегией выживания.) Вы научились контролировать крайние эмоциональные состояния, которые может вызвать трип; вы умеете видеть вещи забавными, а не угрожающими; вы знаете, как плыть по течению, ведь если трип начался, вы не можете прервать его следующие шесть — двенадцать часов. Кроме того, в этом состоянии вы учитесь общаться с людьми.
То же самое можно сказать об атмосфере всеобщей любви, создаваемой экстази. Это необычный опыт. Он не связан напрямую с традиционным использованием слова «любовь» — скорее с определенным социальным состоянием, не имеющим прямых аналогов в по-вседневном мире. Выражение «атмосфера всеобщей любви» охватывает всю гамму соответствующих опытов, связанных с самоощущением и отношениями с другими людьми. Эти сложные овеществленные модели играют роль альтернативных ссылок или, используя термин, употребленный Дж. Лакоффом в работе
ИКМ — это своего рода социальный шаблон, включающий в себя ментальные, физические и эмоциональные образцы, являющийся посредником в передаче знания о мире. Хорошим примером обыденного ИКМ может послужить собеседование о приеме на работу, так как оно включает в себя определенные социальные, эмоцио-нальные и телесные структуры, на которых строится наше поведение: во время собеседования мы знаем, как нужно держаться, что говорить, в какой позе сидеть. Мы также используем разговорную и поведенческую модель собеседования в других случаях, когда у кого-то есть власть над нами, а мы хотим произвести на него впечатление, например в суде.
Если ты однажды испытал всеобщую любовь и разделил это чувство с другими, она становится для тебя новым ИКМ в том смысле, что она превращается в овеществленную модель того, как, по-твоему, отношения между людьми должны проявляться и ощущаться на чувственном и эмоциональном уровне. Это возможно не всегда, но эта модель все же остается тем, к чему ты стремишься, особенно в отношениях с друзьями. Чувство эмоциональной глубины этих отношений, сила общих переживаний и связь между вами становятся альтернативной системой координат, исходящих из точки отсчета, расположенной в вашем социальном пространстве.
Следующий пример демонстрирует, как социальное тело, сформированное клаббингом, создает основу для новой ИКМ, закрепляющей изменения опыта людей в их собственном социальном пространстве.
Однажды попробовав спид, я впервые почувствовала себя абсолютно уверенно. Кажется, это было «розовое шампанское» — клевая штука, — и я говорила не затыкаясь. До этого я была очень стеснительной, очень тихой, и я по-мню, что следующие несколько дней я все время думала: «Так вот что значит быть уверенной в себе и вот что для этого нужно делать. Мне надо научиться чувствовать себя так же без наркотиков». И что действительно отлично, учитывая, что я уже несколько месяцев ничего не принимаю, — это понимание того, что я теперь знаю, как хорошо про-вести время — я вынесла это с вечеринок без наркотиков. Все это очень позитивно
Ощущение уверенности, испытанное этой женщиной, сделало саму идею уверенности более осязаемой для нее. Она получила модель, позволившую ей понять чувство уверенности, ставшее для нее социальной действительностью. Ранее она нашла для себя вещественную и опытную базу, с точки зрения которой стеснительность была единственным социальным состоянием. Опыт приема амфетамина был физическим и эмоциональным — амфетамин действует на тело, и это воздействие влечет за собой изменение отношения к «установке и обстановке» пространства, в котором оно возникло. Именно в этом новом телесном и эмоциональном состоянии моя информантка начала общаться и испытала чувство уверенности в себе. Клаббинг как не повседневная и не обыденная чувственная практика указывает людям дорогу к альтернативным состояниям, изменяющим опыт их существования в мире.
Та же информантка отвечала на мой вопрос «Изменил ли клаббинг твой стиль общения с людьми?»
В какой-то мере да. Классический пример — это курсы, которые я посещала для работы. Я ходила на эти курсы и ненавидела их. Я там никого не знала, и мне хотелось с кем-нибудь заговорить. Я панически боялась перерывов и ланчей, спрашивая себя: ну и куда ты собираешься пойти? Ты с кем-нибудь подружилась? Или собираешься уныло сидеть в одиночестве? Недавно я снова проходила недельные курсы. Не то чтобы я нашла человека, с которым можно поговорить, как мне хотелось раньше. Вовсе нет. Я просто весело кружилась и знакомилась с толпами народа, и каждый перерыв и каждый ланч мне было с кем пообщаться, так что к концу курсов я знала большинство людей. Это на самом деле очень отличается от моего прежнего поведения. Оно стало более «клубным» с точки зрения общения.
Мы имеем модель социального поведения, для которой в нашем языке нет специального названия. Эта чувственно-социальная практика была найдена в клаббинге, а затем распространилась за пределы клубной среды. Заметьте, что моя информантка не называет это «всеобщей любовью», так как не говорит о ярком опыте общения внутри клуба, — модель социального взаимодействия, распространенная в клубах, стала прообразом ее социальных отношений во внешнем мире. Ее опыт основан на нескольких телесных и эмоциональных контактах с другими людьми, которые, по ее мнению, изменились в процессе клаббинга.
Мы также должны помнить, что поведение моей информантки на курсах не является результатом приема наркотиков. На мой вопрос «Разве твоя работа не научила тебя взаимодействовать с другими
