дистанции и различий между посетителями, в итоге вечеринка разлетается на мелкие осколки.
Прямым показателем качества веселья может служить количество улыбающихся людей, и в клубах столбик «улыбкометра» поднимается очень высоко. Улыбка — главная коммуникативная валюта клаббинга, причем обмен улыбками нередко оказывается единственным видом общения между посетителями клубов. Интересно заметить, что с точки зрения нейрокогнитивистики физический акт порождения улыбки приводит к выбросу эндорфинов и общему улучшению настроения независимо от текущего эмоционального состояния человека, что показал в своей работе Экман [Ekman 1993]. Улыбка помогает создать и передать особое социальное оживление, которое само по себе заразительно. Подобно зевку, улыбка может вызывать подражательный физический отклик и приводить к согласованию эмоциональных позиций, что дает вам всю необходимую информацию о на-строении другого человека. Кроме того, улыбка — одна из немногих человеческих универсалий, пусть даже, как выясняется, она является культурным порождением.
На вечеринке улыбка выполняет две функции. Она является коммуникативным актом и необходимым условием пребывания в клубах. Это ведь одна из причин, по которым вы туда ходите, — желание испытать, как улыбка зарождается в глубине вашего тела и расцветает на лице. Бывало, когда я возвращался из клубов, у меня от продолжительной ухмылки болели лицевые мышцы, причем это не обязательно было следствием вызванной наркотиками веселости: улыбаться меня заставляло созерцание того социального мирка, который сверкал передо мной в течение клубной ночи. Это глубокое зрительное удовольствие — наблюдать за людьми, наслаждающимися лихорадочным буйством ночи; это радость — видеть их свободные извивающиеся тела, слышать взрывы смеха, быть свидетелем всплесков безумия, стирающего всякие ограничения и ведущего клубную толпу «дальше» (в том смысле, который вкладывал в это слово Кен Кизи, назвавший так свой знаменитый «волшебный автобус» 1). Все эти моменты держатся на тепле человеческой улыбки, дающей понять, что вы все делаете правильно, что окружающие даруют вам сво- боду, а в ответ ждут лишь уважения к их собствен- ным причудам. Люди освобождают друг друга посредством внушения чувства неформального социального согласия.
К билетам в клуб не прилагается никаких гарантий того, что такого рода социальность всегда будет обитать в помещении. Здесь я описываю глубинную социальность, появление которой я неоднократно отмечал в ходе своих полевых исследований. Она явно не зависит от стиля заведения; ни одна отдельно взятая группа не обладает монополией на нее; она может возникать на некоторое время, а затем исчезать; ее не обязательно разделяют одновременно все клабберы; она может теплиться в небольших компаниях или пропитывать все пространство целиком; иногда она не появляется вовсе, и тогда все испытывают разочарование. Однако когда она вспыхивает, ощущаешь привкус утопии — не постоянный, а эдакую леденцовую сладость, которую нужно поддерживать посасыванием. Это эмпирическая реальность, которая хотя бы на время возвращает пикантность приевшемуся миру. Вот как говорит об этом одна женщина:
Здесь можно улыбаться без всякого страха, и это здорово. До того, как я начала тусоваться, я не улыбалась людям на улице, так как боялась, что они неправильно меня поймут, усмотрят за моей улыбкой какой-то подтекст. В клубах же все ухмыляются и улыбаются вам, а вы можете улыбаться им в ответ, вот и все. Улыбаясь друг другу, вы просто получаете удовольствие. Затем я стала замечать, что все чаще улыбаюсь людям за пределами клубов, и, как правило, они улыбались мне в ответ. Это замечательно — получить такой отклик в виде широкой улыбки посреди серого дождливого города по пути на работу. Настроение моментально улучшается. Этому я определенно научилась благодаря клаббингу. Пусть за пределами клуба делать это труднее, так как не всегда есть уверенность в адекватной ответной реакции, но я стараюсь и делаю над собой усилие, потому что если положительный ответ все-таки получаешь, то это восхитительно
Улыбка и сообщаемое ею дружелюбие совершенно необходимы для создания клубной ауры. Желание втянуть окружающих людей в пространство и дать им почувствовать себя непринужденно может и не являться универсалией клаббинга: некоторым клубам эта элементарная, казалось бы, задача явно не по плечу. Следующий информант приводит пример плохого клуба:
Лучшее качество клубной среды — отсутствие социального давления. Вы можете быть просто любителем удовольствий, большего от вас никто не ждет. Клубы, где от вас ждут что-либо еще, видимо, имеют слишком высокое мнение о себе и считают, что они уж совсем особенные и альтернативные. В этом случае клубное эго развивается в неверном направлении. Одно заведение, в котором я раньше часто бывал, жутко испортилось за последние месяцы. Теперь оно только для избранных клиентов, причем в самом худшем смысле слова. Несколько месяцев в нем действовали чрезвычайно жесткие требования к одежде, и лишь недавно там предприняли отчаянную попытку вновь привлечь веселую улыбчивую толпу, но, кажется, теперь уже слишком поздно. Ди-джеи там просто какие-то свирепые. Раньше ставили танцевальный прогрессив. Народ зажигал. Никаких ограничений не было, и это имело большое значение. Теперь же самое главное — как ты выглядишь, а музыка — дарквейв, готика, которые хороши по чуть-чуть, но танцевать под такое всю ночь невыносимо. Я знаю тамошних дилеров. Они говорят, что спид никто больше не принимает, все глотают колеса, но при этом слушают совершенно не ориентированную на экстази музыку, тоскливую и гнетущую, а поскольку все на колесах, то сидят угрюмые, как прыщавые подростки. Никто не улыбается, и из-за этого сразу понимаешь: вечеринка не клеится. Когда посетители все же выходят танцевать, то собираются в маленькие замкнутые круги и не допускают в них посторонних. В результате танцпол становится жутко выпендрежным, а это уже просто извращение самой идеи танцпола. В общем, грустно, потому что раньше было весело
Мои полевые исследования не приводили меня ни в одно заведение, напоминающее описанное место. Возможно, мне просто везло, хотя я так не думаю: мои информанты положительно отзывались о посещаемых ими клубах, причем большинство из них тусовались много лет подряд. В важности улыбки я убеждался в клубах самого разного толка. Она необходима для создания клубной ауры. Без нее невозможен процесс обольщения, а клубы должны соблазнять, притягивать людей и помогать им наслаждаться ночью.
Большинство клабберов считают клубы местами повышенной толерантности, хотя в действительности есть пределы того, что клубы различных стилей готовы терпеть. В любом случае наименее приемлемым типом поведения является насилие, недопустимое во всех клубах, которые мне довелось посетить. Более того, в них оно воспринималось с чувством отвращения, которое клабберы не всегда испытывают в другой среде. Приведу для примера мнение информанта:
Насилие в клубах — дрянное зрелище, не правда ли? К счастью, там это не очень частое явление. Я хожу по клубам уже лет восемь или девять и за все это время стала свидетелем только одной настоящей драки. В тот момент мне стало дурно. Прежде я не раз наблюдала драки в пабах и теперь подумала: «Ну вот, опять начинается». В пабе или даже на улице чаще ожидаешь увидеть дерущихся людей, и хотя это мерзко и ужасно, вас это не очень шокирует. Но увидеть такое в клубе — настоящее потрясение. Хочется крикнуть: «Какого черта вы затеяли, идиоты? Вы же в клубе; здесь не дерутся»
Незначительный уровень насилия в клубах по сравнению с другими массовыми мероприятиями является совершенно необходимой составляющей клубного опыта, поскольку благодаря этому члены толпы на физическом уровне перестают бояться друг друга. В клубе есть вероятность столкнуться со стервозностью или некоторым высокомерием со стороны других клабберов, что может испортить вам отдых, но тусовщики обычно не ожидают, что это может стать причиной драки. Клабберы отвергли насилие: они не желают участвовать в нем и не уважают его. Это отсутствие насилия и даже его немыслимость помогает происходящим в клубах социальным трансформациям. Следующий мужчина резюмировал это так:
