Он обернулся. Саманта стояла у него за спиной, по-прежнему в тоге из простыни, и выглядела невероятно сексуально.

– Я хочу, чтобы ты знал... – Она оглядела тесное пространство каюты и потом смело встретилась с ним взглядом... – Я не из тех женщин, кто ложится в постель с первым встречным. Не знаю, что произошло со мной накануне, но я не узнаю себя...

– Ничего особенного. Ты просто нашла меня интересным субъектом. – Тай изобразил на лице улыбку и разлил кофе в две кружки.

– Конечно, это так. Иначе ничего бы не было. – В тоне Саманты сквозила ирония, но он чувствовал, что она говорит правду, обнажается перед ним, как в пору ночных ласк.

Пока кофе остывал, Тай отвернулся, давая ей возможность одеться. Юбка и блузка совершенно помялись. Саманта вспомнила со стыдом, как поспешно срывала с себя одежду, вероятно, пьяная от предложенного Таем вина, а вернее, от охватившей ее похоти. Впрочем, женщине в ее возрасте после долгого воздержания и перенесенных стрессов можно простить и не такое.

Когда она застегнула последнюю пуговицу на блузке, Тай обернулся:

– Ты уйдешь, а мне покажется, что солнце зашло.

– Не пудри мне мозги. Взгляни на небо. Солнце сияет над тобой, над этим озером, и будет сиять до самого заката. Давай обойдемся без поэзии.

Тай ничего не ответил на это, взобрался по трапу наверх и запустил двигатель. Корпус завибрировал, и Саманта с трудом пила кофе, обжигая губы и поминутно утирая подбородок. Но все же горячий и крепкий напиток ее взбодрил.

Она, преодолев несколько крутых ступенек, выбралась на палубу. Берег стремительно, как ей казалось, приближался. Какие-то слова надо было произносить перед расставанием.

– О чем твоя книга? Мелани прямо задохнулась, когда ты шепнул ей на ухо название. Неужели что-то более завлекающее, чем «Молчание ягнят»?

– А тебе это так интересно? – поднял брови Тай. – Названия пока нет. Есть тема. Проникновение отставного офицера полиции в тайну преступления, которое уже давно засосала болотная трясина.

– Страшно! – поежилась Саманта.

– Кому?

– Тебе. Ты не боишься окунуться в прошлое? Я лично боюсь. И копаться там тоже опасно для психики. Впрочем, как психиатр, я пока не обнаружила у тебя никаких аномалий.

– Шутишь?

– Нет, я серьезно.

– Я, честно признаться, раньше был копом.

– Запоздалое признание, – с иронией заметила Саманта. – Ищейка, севшая мне на хвост, – сострила она, впрочем, очень тихо. Яхта в этот момент уткнулась в причал, и Тай ее слов не расслышал.

– Я провожу тебя в дом, – предложил Тай.

– Доберусь самостоятельно.

– Кофе подействовал?

– Вполне.

Яхта покачивалась у причала, и Саманта шагнула на деревянный настил.

Поцелуй при расставании можно было расценить двояко – как страстный или прощальный.

Саманта поспешила в дом, в свое убежище, и проводила взглядом удаляющуюся яхту, как корабль, отплывающий к Северному полюсу... Расстояние между нею и Таем увеличивалось с каждой секундой.

Неожиданно у нее возникло ощущение близкого присутствия «Джона». Саманта обошла дом, особенно тщательно осмотрелась в спальне и, перебирая свои вещи в комоде, не обнаружила красного, весьма игривого комплекта белья, который однажды под настроение купила, но так ни разу и не надела.

«Джон» был здесь? В воздухе улавливался запах чужака...

То, что доктор психологии Джереми Лидс – самодовольный дурак, а вдобавок еще и мерзавец, Бентс выяснил довольно скоро, проведя с ним несколько минут в крохотной комнатенке, выделенной профессору под кабинет в старинном здании университета.

Но он был не просто глуп, а его глупость еще и играла ему на руку, так что дурацкая маска вкупе с ханжеством и непомерным самомнением, вероятно, помогала ему зарабатывать дополнительные очки.

Бентс не был так уж удивлен. Разве все эти высокооплачиваемые психологи-«мозгоправы» – не одного поля ягода, не шарлатаны? Представить себе, что такая очаровательная и разумная молодая женщина, как Саманта, спала с ним, да еще какое-то время состояла с этим мыльным пузырем в законном браке, было нелегко.

При мысли об этом Бейтса чуть не стошнило. Надо же, какими вывертами полна жизнь! Продолжительная работа в полиции давала тому массу примеров, но каждый подобный сюрприз Бентс все- таки воспринимал с легкой досадой.

Кабинет профессора был битком забит научными изданиями. На корешках книг выделялись такие слова, как «секс», «комплексы», «насилие», и вся эта премудрость, втиснутая между изогнутыми аркой стенами, могла рухнуть вместе с хилыми полками. Книги были покрыты пылью и явно лежали здесь, чтобы зашедшего сюда студента поразила ученость хозяина кабинета. Кактус в глиняном горшке, подаренный, судя по всему, на Рождество всем сотрудникам, так и оставался в своем убранстве из серебряных нитей и уже успел