– А что, в хорошем состоянии? – оживился Сидорович, но все еще оставаясь равнодушным.
– В хорошем.
– А ну покажи! – в его желтых глазах появилась жадность.
Бараско просунул в окошко оружие.
– Раритет, однако, – оценил Иван Каземирович крутя и так и сяк вначале СВТ-40, а потом «шмайсер». – Недаром я тебя хвалю. Плохого никогда не предложишь. Да за такой хабар в Москве или Питере можно приличные деньги взять. Беру!
– А что в обмен?
– Могу «калаш» предложить, – сказал Иван Каземирович не очень уверенно, очевидно, полагая, что у него запросят что-нибудь импортное. – Три рожка в придачу.
Но Бараско не стал раздумывать.
– Четыре, – сказал он, – с патронами, пять пачек патронов и гранаты для подствольника. А еще оптику. Да, АКС нам не нужен.
– С оптикой вам еще шесть тысяч придется добавить, и только из уважения лично к тебе.
– Спасибо! – хитро улыбнулся Бараско и полез в карман.
– А у меня есть! – Костя выхватил из кармана ватника портмоне, которое, к счастью, не потерял, пока бегал по лесу. – А кот не продается?
– Не продается! – буркнул Иван Каземирович и побежал за оружием, но не очень так чтобы далеко и не очень так чтобы быстро.
– А почему АСК не нужен? – спросил Костя.
– А потому что пугач. Для реального боя не годится. С ним только милиция ходит.
Через минуту Костя держал в руках новенький АК-74М с оптическим прицелом, лифчик с рожками и не мог поверить своему счастью. Оружие ему всегда нравилось. Оно приводило его, как самурая, в священный трепет.
– Ну а теперь подбери для меня что-нибудь мощное, – сказала Бараско, с улыбкой наблюдая, как счастливый Костя возится с оружием, – с коллиматорным прицелом, но небольшое, и так, чтобы я ушел отсюда в штанах.
– Сделаем! – пообещал Сидорович и снова куда-то пропал.
Его долго не было. Рыжий кот с подозрением следил за обоими.
– Видать, в закрома полез, – сказал Бараско, насмешливо качая головой: Костя снимал с автомата вощеный пергамент и стирал заводскую смазку.
В свете электрического фонаря вороненая поверхность автомата казалась ему верхом совершенства, и он с восхищением поглядывал на Бараско.
Сидорович вернулся минут через пятнадцатью. К этому времени они успели установить оптический прицел, а Костя смотался наверх, посмотрел через прицел на лес и прибежал в страшном возбуждении:
– Вот это да! Ну машина, ну машина! Пристрелять только осталось!
– На! – сказал Сидорович. – Специально для тебя держал «американца», SCAR-H с подствольником, в пустынном варианте, в Афгане применяется.
Действительно, в отличие от черного АК-74М, «американец» был пепельно-зеленого цвета, а его коллиматорный прицел выглядел изящнее. Кроме этого «американец» был весь словно в складочках – рифленый, не автомат – игрушка.
– Не автомат, а зверь, – хвалил товар Сидорович. – Бьет мощно. Патрон специальный, усиленный. Калибр семь и шестьдесят два на пятьдесят миллиметров. Ствол не задирает. Кучность приличная… Ну ты сам знаешь. Его еще называют тяжелой винтовкой для дальнего боя.
– Знаю, – сказал Бараско, ловко щелкнув затвором. – То, что надо! Спасибо, дорогой. Спасибо. Ну и рожки в придачу, естественно, пять пачек патронов и гранаты для подствольника.
Но даже после приобретения тяжелого «американца», о котором мечтал каждый сталкер, он не вышел из своего меланхолического состояния. А потом повернулся, чтобы уйти восвояси.
– А деньги?! – возмутился Сидорович и даже полез мордой в окошко.
– Ну ты и крохобор?! – пряча ухмылку, удивился Бараско и сунул руку в карман. – Зачем тебе деньги- то? Ты и так, как твой кот, в сметане.
– Не твое дело, – грубо ответил Сидорович, бросая деньги в стол. – Проваливай, голодранец! Проваливай! А вы, молодой человек, – Сидорович, посмотрел в глаза Кости, – задержитесь, у меня к вам дело есть.
– Иван Каземирович, парень не про вас! – обернулся Бараско.
– Это не твое дело!
– Я говорю, не про вас, значит, не про вас!
– А это не твое дело!
– А я говорю, что он не про вас! И точка!
– Хорошие деньги хочешь заработать? – гнул свое Сидорович, пристально выглядывая в окошко и не обращая внимания на Бараско, который, казалось, готов был взорваться.
– Уходим, Костя! – сказал Бараско. – Уходим! – и потащил его за руку, потому что Костя словно был загипнотизирован взглядом желтых глаз Сидоровича.
И они пошли в бар.
– Сдал старик, – мрачно вздохнул Бараско. – А каким монстром был! Всех держал вот так! – и он сжал кулак.
– Он и сейчас вроде ничего… – вздохнул Костя.
– Нет, сейчас он уже не тот Сидорович, а жаль.
– Почему?
– Потому что жадным стал. Большими деньгами крутит. Зона таких не любит.
– А что он от меня хотел?
– Убийц он ищет, – просто сказал Бараско.
– Каких убийц? – удивился Костя и даже остановился.
– Обычных. Тех, кто людей убивает.
– А-а-а… – протянул Костя, вроде бы что-то поняв. – А зачем ему убийцы?
– Как зачем? – удивился Бараско. – Людей убивать.
– Здесь прям, как в Москве, – поежился Костя.
– Хуже, Костя, хуже. Здесь Зона! А за Зоной Дыра, и что там творится, никто не знает.
Бар назывался «Сто рентген» и находился так глубоко под землей, что многие сталкеры не могли из него выбраться на своих двоих.
– Помнишь, что сказал тебе Джангер? – все больше мрачнея, спросил Бараско, меняя грязный бинт на чистый платок красного цвета и приглаживая заскорузлой пятерней ежик на голове.
– Да, – кивнул Костя, обходя человека, который лежал поперек коридора, из-под человека растекалась лужа. Тон Бараско давно ему не нравился, но приходилось терпеть. И какая муха тебя укусила? – удивлялся он.
Похоже было, что после разговора, Бараско не нравилось подземелье. Но Костя ошибся.
– Я тоже думал, что схожу пару раз, заработаю деньжат и отвалю. Но Зона не отпускает. Понимаешь? Это как на войне. Когда воюешь, тебе страшно, ты клянешь ее, как только можешь, а когда уходишь, она застревает в тебе, как осколок в сердце, и ты возвращаешься. Мне повезло: войны кончаются, ее солдаты остаются не у дел, а я могу в любой момент вернуться. От Зоны ведь никуда не денешься. Вот и ты попал!
– Почему? – удивился Костя, сторонясь сталкера, который ощупью пробирался вдоль стены.
Музыка становилась все громче и громче, как, впрочем, и голоса, среди которых выделялись женские. Костя поймал себя на том, что женский смех ему приятен. И вообще, здесь ему нравилось больше, чем в ночных клубах Москвы, потому что здесь все было настоящее: и сталкеры, и Зона, и враги, и друзья, и даже оружие. Костя с любовью погладил автомат.
– Помяни мое слово, и через год, и через два, и через три ты будешь бегать по здешним лесам, и
