Возможно, вы не захотите читать эту главу.

Место действия, я полагаю, вам уже известно. Поздний вечер, в гараже почти темно, и только пятно света отбрасывается на верстак дешевой лампой, висящей под углом. Будущий миллиардер ссутулился за компьютером, поглощенный своей работой, и не обращает внимания на груду пустых коробок из-под пиццы. Голова давно не мыта, на нем все та же грязная футболка, которую он не снимал с того самого дня, когда ушел из колледжа. У него ни связей, ни поддержки; единственное его богатство — техническая сноровка да еще блестящее умение убеждать и договариваться, которое проявится в нем через годы.

Пожалуй, нет ни одной компании, которая полностью соответствовала бы этому стереотипу. Однако у большинства процветающих технологических компаний Америки есть много общего: скромное начало, борьба с более сильными соперниками, блестящие идеи, идущие вразрез с общепринятым здравым смыслом, основатели — не профессионалы, которым нечего терять в случае неудачи. Возьмите, к примеру, Стива Джобса и Apple, Билла Гейтса и Microsoft. Эти модели принято считать примером организации успешной высокотехнологичной компании.

Корпорация Intel создавалась в 1968 году совсем не так.

Два ее основателя не были молодыми бунтарями. Этих респектабельных людей среднего возраста, весьма состоятельных, хорошо знали в отрасли. Они не тратили месяцы или даже годы на то, чтобы найти средства для финансирования своего предприятия, а собрали капитал в 2,3 млн. дол. за одно утро при помощи пары листов бумаги, содержащих один из самых приблизительных бизнес-планов, который когда- либо финансировался.

Первое, что было записано в этом бизнес-плане, — 'Robert Noyce'. Сорокалетний Нойс работал управляющим фирмы Fairchild Semiconductor, входящей в число самых крупных предприятий в зоне Залива к югу от Сан-Франциско. Главное же — он был одним из создателей интегральных схем.

Чтобы понять, что это значит, вспомним: в первых компьютерах в качестве основных элементов схем использовались вакуумные трубки. Они работали как небольшие лампочки, были громоздкими и ненадежными. Кроме того, их приходилось долго разогревать, прежде чем они начинали нормально работать. Электроэнергии расходовалось жуткое количество. Большой компьютер вполне мог претендовать на собственную электростанцию, а его вакуумные трубки выделяли столько тепла, что могли запросто обогреть огромную комнату.

Строительный элемент сегодняшней электроники — миниатюрный переключатель, работа которого основана на том, что некоторые кристаллы, например кремний, иногда проводят ток, а иногда нет. За изобретение этого переключателя, названного транзистором, трое ученых компании Bell Labs в 1948 году получили Нобелевскую премию. Первые транзисторы были меньше вакуумной трубки и не требовали нагревательного элемента для своей работы. Кроме того, их не надо было менять так часто, как лампочки. Однако один недостаток, присущий вакуумным трубкам, все же остался: чтобы собрать компьютер, приходилось соединять транзисторы по одному друг с другом в электрическую схему.

Боб Нойс мог приобрести известность благодаря идее поместить несколько транзисторов в один кремниевый фрагмент. Схемы, собранные по такой технологии стали называться интегральными. Так случайно совпало, что идея интегральных схем пришла почти одновременно в 1959 году к ученым двух разных компаний, находящихся на расстоянии двух тысяч миль друг от друга. Первый патент на интегральные схемы получил Джек Килби, инженер компании Texas Instruments. Однако именно Нойсу и его коллегам из Fairchild Semiconductor удалось превратить интегральную схему из лабораторного образца в изделие, выпуск которого постоянно увеличивался, а цена на него постоянно падала, что позволило инженерам мечтать о множестве ранее невозможных новых продуктов.

Нойс не соответствует стереотипу изобретателя. Он общителен, обаятелен, атлетически сложен и красив. Вырос и окончил колледж в Гриннеле, небольшом городке, где его отец служил священником местного прихода. Был бойскаутом, каждую неделю посещал воскресную школу. Запись в школьном журнале характеризует его как мальчика, который знал ответы на все вопросы, выступал в школьном ансамбле, пел в хоре, был первым в латинском и научном клубе, исполнял роли в шести пьесах. В колледже он был лучшим в команде пловцов и играл главную роль в мыльной опере, поставленной на радио. Единственным облачком над его примерной юностью (и это стало 'гвоздем' биографического очерка о Нойсе Тома Вольфа в журнале 'Esquire' в 1983 году) был случай, когда он вместе со своим приятелем украл молочного поросенка весом в двадцать пять фунтов: они хотели угостить своих товарищей по колледжу барбекью. В фермерских районах Айовы люди серьезно относились к свиньям. Однако Нойса, по-видимому, настолько любили, что даже такой серьезный проступок не смог испортить ему карьеру. Восхищавшийся Нойсом учитель физики уговорил руководство колледжа не исключать его. Вместо этого он был отправлен на несколько месяцев на работу в страховую компанию. После окончания колледжа Нойс поступил в Массачусетский технологический институт, где получил степень доктора философии.

Через двадцать лет Нойс стал управляющим компании Fairchild и председателем попечительского совета своего колледжа в Айове, по-прежнему оставаясь всеобщим любимцем. Он умел слушать людей и так говорить своим низким грудным голосом (как правило, сначала дождавшись, пока все выскажутся), что невозможно было не отнестись к его словам самым серьезным образом. У него было то, что Вольф называл 'эффектом ореола' ('люди, которые знают, что делают; вокруг них виден ореол'). Он был прирожденным лидером и вдохновлял других.

Гордон Мур, подчиненный Нойса в Fairchild Semiconductor и возглавлявший отдел исследований и развития, разительно отличался от своего шефа. Нойс — пяти футов восьми дюймов роста и темноволосый, Мур — более шести футов, уже заметно лысеющий. Если Нойс был душой компании: выпивал, пел, устраивал розыгрыши, мог рассмеяться на любую шутку в свой адрес, то Мур обычно спокойно сидел за столом и разгова-. ривал с немногочисленными близкими друзьями. Он был примером невозмутимости, увлекался рыбной ловлей и прогулками на яхте. Мур родом из небольшого прибрежного городка Пескадеро в тридцати милях к югу от Сан-Франциско, его отец служил заместителем шерифа округа. Встретив Гордона Мура в субботу утром, когда он выходит из лавки скобяных товаров, вы бы приняли его за скромного фермера, подыскивающего инвентарь для починки качелей детям на заднем дворе. Этот человек в поношенной рабочей одежде, почти не поднимающий глаз, скрытых за стеклами очков, от своих ботинок, совсем не похож на преуспевающего предпринимателя.

Но Мур был не менее великим инженером, чем Нойс. Он защитил степень доктора философии по химическому оборудованию в престижном Калифорнийском технологическом институте близ Пасадены. Он получил ряд важных патентов. И он умел виртуозно решать технические проблемы. Если проблема может иметь пять или шесть способов решения, большинству инженеров потребуется уйма времени на то, чтобы изучить их все и отбросить неподходящие варианты. Но только не Муру: по какой-то причине, которую не мог объяснить ни он сам, ни кто-либо другой, первый же выбранный им путь часто оказывался именно тем, который давал наилучший результат.

Ходили легенды о том, как Мур, обедая в кафетерии компании с группой инженеров, бьющихся над какой-нибудь задачей в течение нескольких месяцев, спокойно подсказывал им способ ее решения. Чаше, чем можно было бы ожидать, вернувшись на рабочие места и воспользовавшись его советами, они обнаруживали, что пятнадцать минут общения с Гордоном Муром приблизили их к разгадке задачи больше, чем месяцы самостоятельной работы. Мур тоже умел слушать и был прирожденным судьей. Он терпеливо выслушивал всех. Только люди, которые говорили слишком долго, повторяя одно и то же, могли вывести Мура из себя, и тогда его недовольство становилось заметно.

Когда в 1968 году местная газета задала Муру вопрос, почему они с Нойсом организовали новую компанию, тот ответил, что им обоим захотелось пережить волнение, которое испытываешь, приступая к