по поводу репутации Мадлен, можно подумать, что его дочь леди. «Я, видите ли, ее компрометирую. Какая чепуха! Они никак не возьмут в толк, что у женщин, которые живут рядом с лошадиными конюшнями, нет никакой репутации. Они ее должны создать». Брэддон поморщился.

Явился камердинер Кесгрейв:

— Пожалуйте одеваться.

Брэддон попытался пошутить с ним по поводу того, что иметь репутацию и создать ее — это совсем разные вещи, но Кесгрейв посмотрел на него своим, как всегда, пустым взглядом и сказал:

— Милорд, какой вы сегодня предпочтете надеть сюртук? Голубой?

Брэддон вздохнул: «Хорошо, что у меня спокойный характер. Очень хорошо для всех этих недоумков вокруг».

— Кесгрейв, подайте серовато-коричневый. Вы знаете какой.

— Вы имеете в виду тот, что мышиного цвета, милорд? — произнес Кесгрейв осуждающим тоном.

— Да-да, этот. Я поеду верхом.

— До завтрака? — Теперь тон Кесгрейва был явно неодобрительным.

«Черт побери, от этих слуг заболеешь! Командуют и командуют в моих апартаментах, как настоящие хозяева, И во всем я перед ними должен отчитываться».

— Мне захотелось прогуляться, — буркнул Брэддон. Одевшись, он торопливо спустился по парадным ступеням (как мальчик, сбегающий из дому в парк), залез в седло и поскакал по улице, направляясь в район Блэкфрайарз, где располагался «Торговый центр Винсенте».

Сейчас у конюшен было тихо. Позднее, днем, у больших дубов на переднем дворе соберется публика (несколько небольших групп); Они будут стоять с праздным видом, наблюдая, как ребята выводят арабских скакунов, рвущихся встать на дыбы, и крепышей с грудью, похожей на пивную бочку, натренированных для скачек на короткие дистанции.

Брэддон тяжело соскочил с лошади и бросил поводья пареньку, слоняющемуся у конюшен в надежде заработать шиллинг.

После полудня Мадлен вообще здесь не появлялась из-за cмехотворной заботы ее отца о «репутации». Впрочем, Брэддону это было на руку — не надо было соперничать с каждым обедневшим дворянином. Их немало захаживало сюда присмотреть какую-нибудь плохонькую кобылу.

Брэддон быстро шел по длинному коридору. В конюшне слабо пахло влажной припаркой из черной патоки — мелассы. Именно по этой припарке и можно было найти Мадлен. Обычно по утрам она ухаживала за лошадьми, растянувшими коленные связки.

Мадлен оказалась в самом последнем стойле справа. Занималась передней ногой лошади. Башмаки Брэддона громко стучал по каменному полу коридора. Она их не могла не слышать, одна головы не подняла, продолжая вполголоса что-то проникновенно напевать кареглазой кобыле, привязывая к ее ноге припарку.

Несколько секунд Брэддон стоял молча, переминаясь с ноги на ногу.

— Милорд, — произнесла Мадлен, не оборачиваясь, — если это вам не затруднительно, не могли бы вы подержать голову Грейси? Видите, она мне мешает.

— А как вы узнали, что это я? — Брэддон взял Грейси под уздды.

Мадлен бросила на него быстрый взгляд через плечо.

— Милорд, вы неизменно появляетесь здесь каждое утро, в это время.

Брэддона слегка смутил ее прозаический тон. Неужели Мадлен не хочет, чтобы он приходил? Он отпустил узду и, пытаясь не пыхтеть, присел на корточки рядом.

— Что с ней?

— Растянула правую переднюю ногу, — коротко сообщила Мадлен.

Брэддон быстро осмотрел лошадиную ногу, а затем придвинулся к Мадлен немного ближе.

— Милорд!

«Сегодня она сердитая, — подумал он. — Значит, о поцелуях не стоит и мечтать. Ну почему, почему я влюбился в эту француженку с дьявольским темпераментом и моралью монахини?»

Она была вовсе не такая красивая, как Арабелла, любовница, в прошлом году перешедшая к нему от Патрика. К тому же любой непредвзятый наблюдатель сочтет ее невысокой и полноватой. Но разве сердцу прикажешь?!

Она массировала переднюю ногу лошади, а он, не встречаясь с ней глазами, мог лишь изредка наблюдать пышные закругления грудей, когда она чуть поднимала руки. В эти мгновения его глаза загорались, а руки…

— Не надо! Брэддон вздрогнул:

— Почему?

Мадлен поднялась на ноги и оправила юбку.

— Пожалуйста, очень вас прошу, не надо делат из меня турочку! — Когда она волновалась, ее французский акцент всегда усиливался.

— Что значит делат турочку?

Брэддон смутился, его рот слегка приоткрылся. Спрашивается, можно ли здраво рассуждать, когда перед тобой стоит Мадлен, а ее очаровательная грудь так восхитительно то вздымается, то опускается. К тому же у нее такие сочные бедра…

— Турочку! Я не понял, что это такое.

— А то, что я сказала, — бросила Мадлен, теряя терпение. «Ну что мне делать с этим тупым лордом? Разве можно работать, когда он стоит тут и пыхтит надо мной».

Надо сказать, что в некоторых ситуациях дурные мозги Брэддона работали превосходно. Он заключил Мадлен в объятия так быстро, что у нее не было времени крикнуть отцу. Губы Брэддона припечатались к ее губам раньше. Он целовал ее, постепенно перемещаясь на выход из стойла Грейси, тем самым подтверждая, что умеет выполнять два дела одновременно. Это достоинство признавали за ним даже некоторые приятели.

Мадлен и не хотела, а расслабилась. Буквально против воли. А что делать, жизнь ведь не сахар. А когда тебя обнимают руки Брэддона, чудится, будто ты на секундочку попала в рай. Да-да, когда Брэддон ласкал ее, Мадлен казалось, что все плохое позади.

Однако она быстро стряхнула с себя оцепенение и уперлась ладонями в его грудь. Он что-то шептал ей на ухо. Какие-то фантастические обещания, причем уже не в первый раз. Ничего себе поклонник! Мама таких во Франции называла иначе — распутник. Он хочет не жениться, а только опозорить.

Руки Брэддона гладили ее плечи.

— Мадлен, не надо смотреть так печально, — прошептал он. — Мне тяжело, когда вы грустите.

Она подняла голову и посмотрела прямо в голубые глаза Брэддона.

— Я не грущу. Просто вспомнила маму.

— Нет, глаза у вас грустные, — настаивал Брэддон.

— Еще бы. Вы не представляете, как мне без нее тяжело. Мадлен сказала это и опомнилась. Не хватало только делиться с этим аморальным поклонником своим самым сокровенным.

Брэддон поцеловал ее в ухо.

— Мадлен, когда-нибудь вы тоже станете матерью. И у вас будут собственные дети.

Она сделала глубокий вдох и оттолкнула Брэддона.

— С вами у меня точно никаких детей не будет. Вы хотите, чтобы я стала куртизанкой, а у таких женщин детей не бывает. При их образе жизни они это себе позволить не могут.

Брэддон широко улыбнулся:

— Мы будем иметь детей! Будем! Я знал это, как только вас увидел. До встречи с вами я никогда даже о детях и не вспоминал.

На сердце у Мадлен потеплело. Вообще-то такие мужчины, как этот английский лорд, ей нравились. Конечно, если бы только он вел себя иначе. Не слишком умен, но сердце доброе. И надежный. Чувствуется, что на него можно положиться. К тому же крупной комплекции. По мнению Мадлен, настоящий мужчина должен быть крупным. В принципе всегда можно сделать так, чтобы он не выглядел таким уж большим дураком. Она тряхнула головой. «Нет. Пусть я вообще никогда не выйду замуж, но ни один мужчина не заставит меня стать куртизанкой».