исследовательской работе? – флегматичным шепотком спрашивал Вермишенк.

– Нет, ничего подобного. Вообще, дела у меня не так уж плохи, Вермишенк, – сказал Айзек с наигранным добродушием. – А как ваша работа?

– Хорошо, хорошо. Пишу статью о биовозгорании. Я обнаружил пиротический выступ у огненных пчел. – Наступило долгое молчание. – Весьма занимательно, – прошелестел Вермишенк.

– Здорово, – одобрил Айзек.

Они молча смотрели друг на друга. Айзек не мог придумать решительно никакой темы для разговора. Он ненавидел, но в то же время уважал Вермишенка. Это было неприятным сочетанием.

– В общем, э-э-э... – снова заговорил Айзек, – если откровенно, я пришел просить помощи.

– О нет!

– Да... Видите ли, я сейчас работаю над темой, которая несколько выходит за рамки моих интересов... Знаете, я ведь скорее теоретик, чем практик в науке...

– Вот как? – В голосе Вермишенка проскользнула презрительная ирония.

«Ах ты, гребаная крыса, – подумал Айзек. – Я к тебе всей душой...»

– Так вот, – медленно проговорил он. – В общем, речь идет... то есть, вероятно, хотя я и сомневаюсь... речь идет о проблеме биочародейского свойства. Мне хотелось бы узнать мнение профессионала.

– Вот как?

– Да. Мне бы хотелось узнать... можно ли переделать кого-либо так, чтобы он смог летать?

– М-м-м... – Вермишенк откинулся в кресле и хлебом промокнул остатки супа вокруг рта. У него тотчас появились усики из хлебных крошек. Он сцепил кисти рук перед собой, поигрывая жирными пальчиками. – Значит, летать?

В голосе Вермишенка зазвучало волнение, доселе не присутствовавшее в его ледяном тоне. Возможно, он желал уязвить Айзека своим тяжким презрением, однако не мог не воспламениться, если речь зашла о научных проблемах.

– Да. То есть делалось ли такое когда-либо? – спросил Айзек.

– Да... делалось... – Вермишенк медленно кивнул, не отрывая взгляда от Айзека, который тут же выпрямил спину и выхватил из кармана блокнот.

– О, неужели? – сказал Айзек.

Вермишенк углубился в размышления, и взгляд его несколько затуманился.

– Да... но зачем, Айзек? К тебе кто-нибудь пришел и попросил сделать так, чтобы он смог летать?

– Я не могу... Э-э-э... раскрывать...

– Конечно, Айзек. Разумеется, не можешь. Потому что ты профессионал. И я уважаю тебя за это.

Вермишенк вяло улыбнулся собеседнику.

– Итак... каковы же подробности? – осмелел Айзек.

Прежде чем сказать это, он сжал зубы, чтобы унять дрожь негодования. «Мать твою, ты самодовольный фальшивый боров!» – в ярости думал он.

– Ну что ж... Э-э-э... – (Айзек изнывал от нетерпения, пока Вермишенк глядел в потолок, припоминая.) – Много лет назад, в конце прошлого века, жил один биофилософ. Каллиджайн его звали. Он переделал самого себя.

По лицу Вермишенка скользнула нежно-жестокая улыбка, он покачал головой.

– Чистое безумие, но, похоже, все получилось. Огромные металлические крылья, которые раскрывались, словно вееры. Он написал об этом брошюру.

Вермишенк вытянул шею над сальными плечами и оглядел полки с книгами, которыми были заставлены все стены. Он неопределенно махнул пухлой рукой, что могло весьма приблизительно указывать на местонахождение каллиджайновской брошюры.

– Остальное тебе не известно? Ты что, не слышал песенку?

Айзек недоуменно сощурил глаза. К его ужасу, Вермишенк слабым тенором пропел несколько строчек:

– Ну конечно, я слышал! – воскликнул Айзек. – Но никогда не думал, что все это было на самом деле...

– Разумеется, ты ведь не проходил введение в биомагию. Насколько я помню, ты пропустил мою первую лекцию. Это история, которую я обычно рассказываю, чтобы заманить наших пресытившихся молодых охотников за знанием на стезю сей благородной науки.

Вермишенк говорил совершенно потухшим голосом. Айзек почувствовал, как его отвращение вновь сменяется интересом.

– Каллиджайн исчез, – продолжил Вермишенк. – Улетел на юго-запад, в направлении Какотопического пятна. Больше его не видели.

Наступило долгое молчание.

– Это конец истории? – спросил Айзек. – А как ему приделали крылья? Он вел записи во время эксперимента? Как проходила переделка?