механики.
Здесь четверка остановилась. Ждала, стараясь не выказывать беспокойства.
Сразу за северо-западной оконечностью мусорной гряды вытянулись гигантскими болотными ящерицами паровые краны. За ними текла невидимая отсюда река. С минуту ничего не происходило.
– Который час? – шепнул Айзек.
Лемюэль и Дерхан глянули на часы.
– Уже почти одиннадцать, – ответил Лемюэль. Они снова осмотрелись. Никакого движения.
Наверху, в облаках, блуждала выпуклая луна. Больше ничто не освещало свалку.
Айзек уже хотел было заговорить, но тут в одной из лощин, которых хватало на мусорной гряде, начался шум. Явно промышленного происхождения: лязганье, шипение, посвистывание – как будто по оврагу приближалось огромное механическое насекомое. Пришельцы ждали в растерянности. Недобрые предчувствия грозили перерасти в страх.
Топая, на открытое место выбралась большая конструкция. Разнорабочий, причем той модели, которая создавалась для самых тяжелых работ. Он пролязгал, прошипел, просвистел мимо, поочередно выбрасывая вперед каждую из трех ног, пиная случайные камешки и железки. Оказавшийся почти на дороге Лемюэль поспешил отступить, но конструкция не обратила на него никакого внимания. Она шла, пока не очутилась на краю овальной площадки. Остановилась и уставилась на северный склон.
Замерла она, похоже, надолго. Лемюэль повернулся к Айзеку и Дерхан, и тут раздался новый звук. Айзек резко обернулся и увидел другую конструкцию, куда меньше. Узнал уборщика с хеприйским метазаводным механизмом. Он подъехал на маленьких гусеницах и остановился неподалеку от великана- разнорабочего.
Теперь уже со всех сторон, из всех мусорных каньонов доносились подобные звуки. Конструкции съезжались на площадку.
– Гляди, – прошептала Дерхан и показала на восток.
Из пещерки в грязевом кургане появились двое людей. Сначала Айзек решил, что ему померещилось, что он принял за людей механических работяг, но вскоре не осталось сомнений: это существа из плоти и крови. Они тоже захрустели сором, направляясь к овальной площадке. Гостей эта пара не удостоила даже взглядом.
Айзек нахмурился.
– Эй! – сказал он негромко, но так, чтобы услышали.
Один сердито глянул на него, покачал головой и отвернулся. Айзек растерялся, но решил не приставать.
На открытое место выезжали все новые и новые конструкции. Массивные военные модели, маленькие медицинские аппараты, автоматические отбойные молотки и кухонные комбайны. Хром и сталь, чугун и медь, бронза, стекло, дерево. Паровые моторы, часовые механизмы, чародейская энергия и тепло сгорающей нефти...
Появлялись все новые люди, мелькали тут и там; Айзек даже углядел водяного, но тот быстро скрылся во тьме, в шевелящихся тенях.
Люди собрались в плотную кучку на краю мусорной котловины, похожей на амфитеатр. Айзек, Дерхан, Лемюэль и Ягарек никого не интересовали. Они инстинктивно держались вместе; их тревожила наступившая вдруг тишина. Все попытки пообщаться с себе подобными, то есть с органическими существами, натыкались на презрительное отмалчивание или раздраженное цыканье.
В течение десяти минут конструкции и люди собирались на ровной площадке посреди свалки № 2. Затем вдруг этот приток закончился, и наступила тишина.
– Думаешь, эти конструкции способны соображать? – тихо спросил Лемюэль.
– Похоже на то, – также шепотом ответил Айзек. – И похоже, скоро мы в этом убедимся.
В отдалении гудели клаксонами баржи, требовали уступить дорогу. Как всегда, незаметно чудовищный груз кошмаров вновь опустился на Нью-Кробюзон, сокрушая рассудки спящих граждан сонмами недобрых знамений и чуждых символов.
Айзек чувствовал, как на него давят жуткие сны, как они ломятся в череп. Он воспринял их вдруг очень остро, осознал их присутствие, пока молчаливо ждал на городской свалке.
Там собралось примерно тридцать конструкций и десятков шесть людей. И все – кроме Айзека и его спутников – коротали время со сверхъестественным спокойствием. И он ощущал эту необыкновенную неподвижность, это безвременное ожидание, как ощущают студеный сквозняк. И содрогался от этого ледяного спокойствия.
Вдруг задрожала сама земля. И тотчас люди на краю площадки упали на колени, прямо на острые стекла и угловатые железки, как на мягкий ковер. И хором благоговейно зашептали молитву; руки их слаженно описывали круги, подражая шестеренкам часового механизма. Конструкции остались стоять, только немного покачались, утратив равновесие. Айзек и его спутники сбились в плотную кучку.
– Что за хрень? – пробормотал Лемюэль.
Снова – толчки под ногами, похожие на судорогу, как будто земля пытается стряхнуть с себя грязь. На северной гряде, состоящей из промышленного и бытового мусора, бесшумно вспыхнули две огромные молнии. Холодный свет будто приколол к земле собравшихся, замкнул в четкие границы ярко-белых кругов. Люди заговорили громче, стали жестикулировать энергичнее. У Айзека отвисла челюсть.
– Боги, заступитесь за нас, – прошептал он. Мусорный холм зашевелился. Кроватные пружины, ломаные оконные переплеты, балки, паровые двигатели от древних локомотивов, воздушные насосы и вентиляторы, блоки, ленты транспортеров, разбитые ткацкие станки. Десятилетиями Айзек видел все эти вещи, но только сейчас на его глазах они ожили, задвигались так, как и не снилось их конструкторам.
Вот появилась рука, собранная из кровельных желобов. Сломанная детская коляска и опрокинутая тачка – это ступни. Металлические треугольники – два стропила и потолочная балка – икры, бочки для едких
