Они прошли под кирпичными арками. Снова очутились в тесном пространстве, с трех сторон глухой кирпич. По стенам сбегала грозовая вода, потоки неслись по бетонным желобам в мостовой и уходили сквозь решетку в человеческий рост, стоявшую посреди двора, чья четвертая сторона, южная, была обращена к грязному переулку. Двор отделялся от переулка обрывом – Сириак был расположен в глинистой низине. Ягарек глянул на ветхие, просевшие крыши: покрытый мхом шифер, кирпичные орнаменты, забытые покосившиеся флюгеры.
Лемюэль огляделся – никто не смотрит – и выдернул решетку. Навстречу тотчас протянулись невидимые жгуты сероводорода. Жара сделала вонь почти невыносимой. Лемюэль отдал сумки Ягареку и потянул из-за пояса взведенный пистолет. Гаруда глянул на спутника из-под капюшона.
Повернувшись, Лемюэль с мрачной улыбкой сказал:
– Здесь я как рыба в воде, врасплох не застанут. – И помахал пистолетом, подчеркивая свою решимость. Проверил порох на полке. Вынул из сумки масляный светильник, зажег, поднял левой рукой.
– Держись за мной, – велел он. – И чтобы ушки на макушке. Двигаться тихо. Почаще оглядываться.
Лемюэль с Ягареком начали спускаться в грязь и мглу.
Невозможно было понять, сколько времени они брели в душной, мерзкой темноте. Со всех сторон доносились звуки – какие-то существа пробегали, проплывали. Однажды они услышали дурной хохот из параллельного туннеля. Дважды Лемюэль резко поворачивался, светя и целясь в пятно грязи – еще колышущийся след уже невидимой твари. Но стрелять не приходилось.
– Нет, ну до чего же нам везет! – захотелось пообщаться Лемюэлю. – Специально Ткач оставил нас в канализации или нет, не знаю, но более надежное место в Нью-Кробюзоне вряд ли можно найти. – Тут его голос в тлетворном воздухе зазвучал резче – то ли от напряжения, то ли от омерзения. – Да к тому же это Темная сторона – тот еще отстойник... Жратвы мало, народу тоже кот наплакал, магической грязи, между прочим, не густо...
Помолчав несколько секунд, он продолжал:
– Возьмем, к примеру, канализацию Барсучьей топи. Там копилась всякая нестабильная дрянь, отходы лабораторий, в которых ставились самые дикие эксперименты. Годами копилась, совершенно непредсказуемо влияя на живность. И нынче кого только не встретишь... Крысу величиной со свинью, да еще и говорящую. Слепого карликового крокодила, чей прадедушка сбежал из зоопарка. Всевозможных помесей... Большая петля и Бездельный брод стоят на целых толщах из старых построек. Они веками тонули в болоте, а на их месте просто возводили новые дома. Мостовая держится там лет сто пятьдесят, не больше. Старые подвалы и жилые комнаты целиком заполнены грязью. Такие вот туннели, как этот, ведут к затонувшим улицам. Их названия можно прочитать на стенах домов. Гнилые дома под кирпичным небом. Дерьмо течет по туннелям, а потом – через двери и окна... Там живут подпольные бандиты. Раньше они были людьми, по крайней мере людьми были их родители. Но слишком уж долго прожили под землей эти существа, и сейчас они не очень-то привлекательны.
Он отхаркался и громко сплюнул в медленно текущую жижу.
– Но все-таки подпольные бандиты лучше, чем гулы или троу. – Он рассмеялся, но совсем не весело. Ягарек не мог посчитать, что над ним издеваются.
Лемюэль умолк. Несколько минут – ни звука, если не считать чавканья мерзкой гущи под ногами. А потом Ягарек услышал голоса. Он напрягся, схватил Лемюэля за рубашку, но через секунду голоса стали разборчивы – они принадлежали Айзеку и Дерхан.
Казалось, фекальная вода несла с собой свет из-за угла. Согнувшись в три погибели и потея, Ягарек и Лемюэль преодолели последние ярды извилистого туннеля и очутились в комнатенке под центром Темной стороны.
Айзек и Дерхан кричали друг на друга. Айзек увидел через плечо Дерхан Ягарека и Лемюэля, протянул к ним руки:
– Ну, наконец-то!
Ягарек протянул ему сумку с едой, Айзек даже не взглянул на нее.
– Лем, Яг, надо быстро уходить, – сказал он взволнованно.
– Погоди-ка... – начал Лемюэль, но Айзек перебил:
– К черту! Ты послушай! Я говорил с конструкцией.
Рот у Лемюэля остался открытым, но не исторг ни слова. Остальные тоже молчали.
– Понятно? – спросил Айзек. – Она разумная, черт бы ее побрал. Она мыслит. Механический разум – это не просто вымысел. Какой-нибудь вирус или программный сбой... Думаю, и чертов мастер руку приложил. Чистильщик об этом не сказал прямо, вроде бы намекнул. Но самое-то главное: штуковина думать способна. Все понимает! Она была на складе, когда мотылек обработал Лубламая. Она...
– Погоди! – вскричал Лемюэль. – Она что, разговаривала с тобой?
– Нет! Ей пришлось писать по грязи шипом для сборки мусора. До чего же долго, хоть на стенку лезь. Это конструкция мне сказала тогда, что Дэвид предал, и пыталась убедить, чтобы мы убрались со склада до появления милиции.
– Зачем ей это понадобилось?
У Айзека прошло возбуждение.
– Не знаю. Сама не говорит. Она вообще не слишком четко изъясняется.
Лемюэль перевел взгляд – в красно-черном мерцании масляной лампы конструкция сидела неподвижно.
– Но вот что я думаю... – продолжал Айзек. – Может быть, ей предпочтительней, чтобы мы были на свободе, потому что мы против мотыльков. Она явно их не любит, хотя ума не приложу, за что. Не любит и желает им смерти. И предлагает нам помощь.
Лемюэль разразился неприятным и недоверчивым смехом.
