Лаврентии затворнике; в) о святом Агапите, враче безмездном; г) о святом Георгии чудотворце; д) о многотерпеливом Иоанне затворнике; е) о преподобном Моисее Угрине; ж) о черноризце Прохоре лебеднике; з) о блаженном Марке печернике; и) о преподобных отцах Феодоре и Василии; и) о Спиридоне просфорнике и Алипии иконописце; к) о преподобном и многострадальном Пимене. Вообще, эти рассказы почти все гораздо обстоятельнее и обширнее рассказов святого Симона, так как Симон имел в виду определенную цель и иногда упоминает лишь об одном или двух случаях из жизни какого-либо подвижника в назидание Поликарпу, а Поликарп старался по возможности начертать полные жития избранных им святых. Некоторые рассказы Поликарповы оканчиваются обращениями к Акиндину и нравственными соображениями. Так, в конце сказания о Лаврентии затворнике, во дни которого, по свидетельству одного бесноватого, приведенного в Печерский монастырь, жило здесь до тридцати черноризцев, имевших власть над бесами, Поликарп замечает: «Вот почему я написал тебе, господин Акиндин, да не покроются тьмою неведения дивные чудеса, знамения и исправления тех блаженных и преподобных наших отцов, да уведают и прочие их святое житие и то, что в одно время были такие мужи, числом до тридцати, которые могли словом изгонять бесов. Бесноватый сказал: „Я не смею приблизиться к пещере ради положенных в ней отцов Антония и Феодосия и прочих святых черноризцев, которых имена написаны в книге животной“. Блажен, кто удостоится быть положенным вместе с ними! Блажен и спасен, кто сподобится быть написанным вместе с ними! Да сподобит и меня Господь вместе с ними милости в день судный молитвами твоими». Еще обширнее приложение в житии преподобного Агапита. «Такие-то, – восклицает Поликарп, – и даже большие дела совершены теми священными черноризцами. И я, вспоминая добродетельное житие их, дивлюся, как доселе умолчаны были великие исправления святого отца нашего Антония. Если такое светило угаснет по нашей небрежности, то как воссияют от него лучи? Разумею преподобных отцов наших печерских. Но, по слову Господа: Несть пророк честен во отечествии своем (Лк. 4. 24). Я бы готов написать тебе, честный архимандрит, господин Акиндин, об упомянутых святых отцах и изобразить одних чудотворения, других исправления, третьих крепкое воздержание, иных послушание, еще иных прозорливость, как слышал я от твоего собрата, а от моего господина – епископа Симона. Но некоторым кажутся невероятными мои сказания по величию самых дел, а вина их неверования та, что они знают меня. Поликарпа, как грешника. Впрочем, если повелит твое преподобие, я напишу, сколько мой ум постигнет и память пособит, хотя и неудачно будет, да оставим написанное будущим после нас пользы ради, как и блаженный Нестор написал в Летописце о блаженных отцах Дамиане, Иеремии, Матфии и Исакии и как в житии святого Антония вписаны все жития их, хотя и кратко. Я скажу о прежде упомянутых черноризцах ясно, а не втайне, как сказал уже о других, ибо, если я умолчу, то они останутся забвенными навсегда и имена их не помянутся, как было до сего дня. Вот я сказал об них в 15-е лето твоего игуменства, а в продолжение 160 лет доселе не было им поминовения. Ныне только по твоей любви утаенное сделалось известным и память любящих Бога присно чтится и восхваляется, потому что они угодники Его и увенчались от Него. И я, грешный Поликарп, исполняя твою волю, державный Акиндин, написал тебе это. Но и еще исповем тебе нечто о блаженном и преподобном отце нашем Григории чудотворце». Некоторые другие рассказы Поликарповы, не имеющие подобных приложений в конце, имеют их в начале. Например, житие преподобного Марка печерника начинается так: «Мы, грешные, подражаем древним жизнеописателям. Но они употребляли много труда, странствовали в пустынях, и горах, и пропастях земных и одних из преподобных мужей, о которых писали, видели сами, а о других – о их жизни, чудесах и богоугодных делах – слышали от прежде бывших отцов и таким образом составили Патерик, который мы читая, наслаждаемся теми духовными словами. Я же, недостойный, и разума истины не постиг, и ничего такого не видел, а только последуя мною слышанному от епископа Симона, написал это твоему отчеству. Я никогда не обходил святых мест, не видел ни Иерусалима, ни Синайской горы, дабы приложить что-нибудь к моей повести, как имеют обычай украшаться хитрословесники. Я же не хочу хвалиться ничем, как только святым монастырем Печерским и бывшими в нем святыми черноризцами, их житием и чудесами, которые воспоминаю с радостию, ибо я, грешный, желаю молитвы тех святых отцов. Отсюда начну повесть о преподобном Марке печернике...» Подобные же краткие вступления, впрочем более нравственного содержания, есть и еще при четырех житиях, помещенных в послании Поликарпа.

Как памятник литературный это послание уступает в достоинстве посланию святого Симона. Рассказ у Поликарпа так же прост, естествен, но менее проникнут теплотою чувства и более растянут; слог не столько точен и правилен и заметно страждет многословием; самые мысли в тех случаях, когда Поликарп позволяет себе говорить от своего лица, менее зрелы и последовательны, нежели у святого Симона. Но как сочинение историческое, судя по источникам, какими пользовался Поликарп, послание его может быть поставлено совершенно наравне с посланием святого Симона, и при единстве предмета и самых источников оба послания представляются как бы двумя частями одного целого: они-то, как известно, и послужили главною основою для Киево-Печерского Патерика.

Не многие и не большие сочинения других наших писателей того времени, известных и неизвестных, можно разделить на четыре класса. К первому отнесем описания путешествий, ко второму – сочинения исторические, к третьему – церковные поучения, к четвертому – писания канонического содержания.

Описания своих путешествий оставили нам два соотечественника: Новгородский архиепископ Антоний, в мире Добрыня Адренкович, и киево-печерский архимандрит Досифей. Первый находился в Константинополе в самом начале XIII в. еще будучи мирянином, видел город и знаменитый храм Софийский еще до разграбления их крестоносцами (1204) и по возвращении в отечество изложил в письмени свои главные впечатления. Он, между прочим, свидетельствует, что видел в Софийском соборе большое служебное блюдо великой княгини русской Ольги, обложенное снаружи жемчугом, а внутри имевшее драгоценный камень с изображением на нем Христа Спасителя; видел также на правой стороне у алтаря большую икону святых мучеников русских Бориса и Глеба, служившую цареградским иконописцам образцом для списывания; упоминает о славных греческих иконописцах – древнем Лазаре и современном Павле Хитром и о том, что иконописанием занимался сам Цареградский патриарх. К сожалению, это путешествие под названием «Книга Паломник, сказание мест святых в Цареграде», заключающее в себе такие любопытные сведения, доселе не издано вполне. Досифей, киево-печерский архимандрит, был на Афоне в 1-й четверти XIII в. и написал свое путешествие в ответ на сделанные ему кем-то вопросы о Святой горе и жизни тамошних иноков. К сожалению, и из этого путешествия известен пока один следующий отрывок: «Послушники живут (на Афоне) по воле и благословению старца. А братия, живущие отдельно по своим кельям, держат во всю жизнь такое правило: всякий день прочитывают половину Псалтири и по 600 молитв: „Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя“. Если кто хочет прибавить – в его воле. Сверх того полагают от трех до пяти сот поклонов. Но и всякий час, сидя, ходя, лежа и делая рукоделие, беспрестанно говорят с воздыханием сердечным: „Господи Иисусе Христе!“ Не умеющие грамоте совершают семь тысяч молитв Иисусовых, кроме поклонов и церковного правила. А немощным – легчайшее правило. Престарелым более предписывается совершение молитвы Иисусовой и внимание умное, а поклонов – по силе. Для Бога святогорцы весьма любят и держат молчание и бегают молвы, мятежа и бесед мирских. Святые отцы на Руси имеют обычай в Великий пост и в другие посты прочитывать всю Псалтирь, а кроме поста не читают ни псалма. Но святогорцы живут не так: они одно правило держат во всю жизнь. Всякому брату надобно в келье иметь иконостас или крест и пред ним совершать условленное правило. Не умеющий читать должен служить рукоделием, повиновением к службе с отсечением своей воли».

В историческом роде сочинений любили упражняться у нас многие. Доказательством служат летописи, какие велись тогда в Киеве, Новгороде, Суздале и других местах России преимущественно, как справедливо догадываются по самому характеру летописей, лицами духовного звания. Имена трех из них – Иоанна попа, пономаря Тимофея и игумена Нифонта, впоследствии архиепископа Новгородского, дошли до нас, хотя два первые могли быть только переписчиками новгородских летописей, а о Нифонте как волынском летописце существует одна произвольная догадка. Собственно по предмету церковной истории, кроме посланий Симона и Поликарпа, явилось тогда у нас два сочинения: житие преподобного Антония Римлянина, написанное учеником его Андреем, и житие преподобного Авраамия Смоленского, написанное учеником его Ефремом.

Андрей был с 1147 г. преемником преподобного Антония Римлянина в основанном им монастыре и