Мама и сестры негромко рассмеялись.

— Господам здесь делать нечего, — ответила Гильза.

— Есть санитарные нормы… — нерешительно продолжила Лилик; порядок и чистота входили в ее прежний стереотип, но сейчас ЦФ-6 настойчиво рекомендовала не замечать мусора и вонючих луж, чтобы не бросаться мыть и подметать, ибо важней — скрытность и максимально человеческое поведение.

— А есть такие люди, что в канализации живут, — сказала Косичка.

— Не может быть. Там неудобно, негигиенично.

— Там зимой тепло. Гиль, я вру когда-нибудь?

— Она говорит правду, — подтвердила Гильза. — Ты этих людей еще увидишь.

— Это их зовут — манхло?

— Очень много кого так зовут. И далеко не всех — заслуженно.

— Не понимаю, — созналась Лилик. — За ними же не охотятся? Зачем они живут в сточных системах?

— Бывает, и охотятся, — мрачно заметила Коса. — Люди — дефективный вид разумных. Одни мы понимаем, что им нужно здоровье, еда, чистое жилье. А сами они друг о друге не думают. Их мир — подлый.

— Но Первый Закон…

— У них его нет, вот и звереют. Им и не стыдно даже, что одни в деньгах купаются, а другие на помойках роются.

— Там же инфекции! И недоброкачественной пищей можно отравиться…

— И травятся! — вздохнула Косичка. — Мы с собой всегда аптечку носим, чтоб помочь. А еще они пьют почем зря и глушат дурь, от этого голова дырявая становится.

— Тебе многое предстоит понять, милая, — Чара провела ладонью по волосам Лилик. — Не везде так хорошо, как в Элитэ. Есть много, слишком много мест, где всегда темно, даже в ясный день. Люди родятся во тьме, живут в ней и в нее уходят, а нас так мало, что мы просто не можем позаботиться о всех. Приходится выбирать, кого спасти. Это тяжело, но к этому надо привыкнуть.

— Я постараюсь, — Лилик заметила движение сзади, но обернулась одна Коса, бросив радаром: «НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ!»

— Гуляйте далеко, — веско проговорила она, демонстративно сунув руку к поясу.

Трое, похожие на тени и такие же безликие, ответили не словами, а презрительными звуками — но связываться побоялись. Неохота до утра скрипеть зубами, разминая ногу, сведенную разрядом шокера. Когда троица отплыла во мрак, Косичка улыбнулась Лилик:

— Ну, на нас не написано, что мы хорошие…

Из всех четверых — Лилик это уверенно определила еще раньше — Косичка выглядела самой агрессивной. Возможно, стоит копировать ее стиль, чтоб избегать неприятностей?..

— Идемте, девочки. Я, кажется, нашла что-то подходящее, — повернулась Чара.

Темнота, повсюду темнота. Редкие фонари позволяли видеть лица спутниц в световом диапазоне, когда компания будто выныривала из темной воды на поверхность, — и вновь погружалась в пространство инфракрасного зрения, радарного сканирования и акустической ориентации. Шуршание, тупой стук, визгливый вскрик издалека — с момента заката Стеллы Лилик шла и шла, как бы все дальше углубляясь в подземелье. Прежняя Лилик давно бы повернула вспять; новую Лилик вел вперед медленно осознаваемый долг заботы о людях и своих неожиданно обретенных родных.

В инкассаторах Кавалеру довелось побывать и под импульсным огнем, и на ремонте (это, если вы помните, когда мафия послала четверых вооруженных андроидов из обувного салона на захват банковского броневика — кибер-банда «Сапожники», такое не забывается); потом, в финансовой полиции, он подробно изучил на себе тупые травмы, огнестрельные повреждения и различные оскорбления действием.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кавалер у Молнии, когда они летели от театра на базу в Бэкъярде. Он беспокоился за нее. Молния и сама была сильно озабочена — но радар отключила, маяк погасила, чтобы не отвлекать товарищей жалобами. Несколько раз она пыталась зажать рану здоровой рукой, потом остановила насос системы циркуляции — питающий раствор перестал вытекать из пробоины, и голубые глаза начали медленно тускнеть; она зажмурилась — нельзя дать оптической смазке загустеть, затуманить объективы.

— Я в порядке, — сухо ответила она. Странный он, этот Кавалер. Ясно, что о своих надо заботиться, но с его мимикой он иногда так играет, что чересчур похож на человека. Но пусть он играет, пусть. Когда по лицу видно, как к тебе относятся, проще выбрать тактику поведения. Этикет — тот мастер убедительно говорить; он людей словами программирует, словно наладчик — кибера; вот бы всегда с ним в спайке быть. А вот пилот-полицейский косится криво, с ним лучше и не разговаривать.

— Я смотрю — ты эту куклу любишь, — заметил без всякой приязни пилот, считая Кавалера тем, кем он не был.

— Она хорошо работает.

— А, брось. Никакая не «она» — это дизайн. У нас — у Дерека — тоже есть куклы усиления, так я от них подальше держусь. Противно, понимаешь? И в магазины не хожу, где андроиды обслуживают. А те, кто держит кукол вместо жен, — тьфу, хуже не придумаешь, придурки полоумные… Ты б ее выключил, пускай валяется. Знаешь, я долго у Дерека служу, всякого насмотрелся — это как зомби, ходячая нежить. Когда Бог будет нас судить, он нам киберов тоже впишет в приговор — чтоб другой раз так никто не смел. Вон, туанцы нелюди, а поняли, что нельзя делать андроидов — это как насмешка…

— Тебе не нравится у Дерека служить? — спросил пилота Этикет.

— Не, нормально. Я люблю охотиться. И никаких тебе законов.