— Яунджу ищут, — как-то туманно ответил собеседник. — К поискам подключилась криминальная полиция Басстауна и Яунджара. А с куклой… немного хуже.

— Полностью стерта?

— Да, к сожалению, опять стерта, Хиллари.

Тут Хиллари позволил себе высказаться. Маска, коллекционирующая в памяти людские ругательства — мало ли, пригодятся, — завизжала бы от восторга, услышав кое-что новенькое из уст ведущего системщика Министерства обороны.

Опять самому превращаться в виртуальный зонд и своим мозгом буравить кукольный! При одной мысли об этом выругаешься! Но — именно за эту работу Хиллари платили семьдесят пять бассов в час, впятеро больше, чем самому Президенту Федерации.

— Ма, вот она какая! — Маска втолкнула в комнату смущенную Лилик. — Ну-ка, ты, поцелуй свою маму!.. Э, вы что тут делаете?.. — осеклась она, поняв наконец, что Чара и Гильза спешно собираются; пара плотно набитых сумок уже стояла у порога, а в две другие мама с дочкой торопливо пихали небогатый семейный скарб.

— Как хорошо, что вы пришли!.. Я уже места себе не нахожу от волнения! — Чара смахнула с лица выбившуюся из прически прядь. — Быстрее, помогайте собираться.

— Мама, что случилось? — громко, но уже с ощутимой дрожью в голосе спросила Косичка. — Мама, где Дымка?!.

— Дымка… — Чара поводила глазами по комнате, словно где-то на стене был написан утешительный ответ. — Дымки больше нет. Мы уезжаем отсюда, девочки. Поторопитесь. Сейчас не время горевать.

— Дым… — и без того страшноватое в гриме, лицо Маски стало жутким от гримасы; она скорчилась с надрывным стоном, заметалась, ударила в стену кулаком, а потом забилась лицом в угол с глухими клокочущими звуками; плакать она не умела — куклы вообще не плачут, даже когда им очень плохо. Косичка не шелохнулась, только нервно зашевелила губами и наконец спросила шепотом:

— Кто ее?.. Ты знаешь?

— Нет, она не знает, — мотнула головой Гильза. — Не приставай к матери, Коса. Это передал дежурный узел. Там еще сказали про Хиллари — он отследил «гарпун»; наверное, тот, которым взяли эту, новенькую.

— Ааа, Хиллари… — Косичка не стала бить в стену, но укусила себя за палец, надеясь, что будет больно. — А все из-за тебя!! — резко повернулась она к недоумевающей Лилик. — Ты поняла, да?! Я не знаю, как там было, но ты… кукла уродская!!

— Не знаешь — и молчи! — прикрикнула на нее Чара. — Она ни в чем не виновата, тебе ясно?! Не смей оскорблять ее — и делай, что я говорю! Маска, прекрати, слышишь? Через три минуты мы должны покинуть дом.

Маска царапала стену ногтями, оставляя на обоях и штукатурке глубокие рваные полосы; потерянно оглянувшись, она побрела к телефону.

— Я возьму его… Коса, правда, ты кончай… Закопала уже.

Косичка хотела еще что-то сказать, но сдавленно вздохнула — и сдержалась. Все были как убитые, несмотря на спешку; в таком молчании ей показалось глупо и напрасно голосить, обвинять, проклинать… Просто внутри прибавилось ненависти и ярче обозначился враг. Хиллари и холодные убийцы группы усиления. Зря, зря отец не разрешает всем носить оружие… А новенькая — что она знает о жизни? Она еще дурочка без понятия. Гребешок скажет: «Идем», — и пойдет, не зная куда, просто от любопытства. Стоит, как потерянная, глазами хлопает.

— Мама… что мне надо делать?

— Доченька, помогай Гильзе. Это — Гильза; любите друг друга.

— Хорошо. Косичка, ты не обижайся, — примирительно и робко обернулась к ней Лилик. — Ты не будешь злиться на меня, да?

— Не буду, — буркнула Косичка.

— Хочешь, я тебе свой скальп подарю? Он красивый. Тебе нравится?

Косичка не успела ответить — она вдруг вспомнила, как Дымка любила всем дарить всякую всячину, чтоб сделать приятно. Слов она не нашла, а только молча и крепко-крепко обняла милую Лилик.

Сэнтрал-Сити на закате солнца-Стеллы в ясную погоду — зрелище, подавляющее своим величием. Гигантский, пылающий раскаленной медью диск Стеллы нижним краем воспламеняет горизонт, где топорщатся башни Порта, озаряет трущобы Манхлэнда и Гриннина, примыкающие к космопорту неровные поля Черного Пустыря, дымящееся пекло Старого Парка, развалины Пепелища, Новых и Старых Руин, мертвые небоскребы Острова, бигхаусы Синего Города и Басстауна, живой клин Нового Парка, простор Ровертауна, пустыню Зоны Огня, изящное великолепие Белого Города Элитэ… Величайший в обитаемом мире Сэнтрал-Сити простирается от горизонта до горизонта, от Стеллы до ночи, он заполняет все видимое пространство, и лишь с юга его сдерживает океан — но и там Город наступает, протягивая в океан пирсы, искусственные острова и плавучие жилища; океан у берега так же густо мерцает огнями, как суша. Небо над Городом зыблется, туманится пепельной тучей; в нем по воздушным коридорам носятся летательные аппараты всех классов, а к северу то и дело возникают в вышине, снижаясь, или возносятся от земли сияния звездных кораблей. Город никогда не спит, Город живет непрекращающейся и многообразной жизнью, и нет в нем места, чтоб укрыться и передохнуть хоть час, хоть полчаса. Рождение в Сэнтрал-Сити означает начало непрерывной гонки, а ее конец — смерть.

Габар бежал, лез, полз по-пластунски, замирал, выжидая, карабкался по скобам и нырял в наклонные темные трубы, лишь смутно догадываясь, куда они ведут; пару раз он попадал в сточные коллекторы и окунался с головой; одежда на нем промокла дрянью, а шерсть слиплась и смердела чем-то кислым; ему противно было даже дотронуться до себя, а вынырнув и взобравшись на край подземного бассейна, он встряхивался по-собачьи, зажмуривая глаза. Чутье урожденного централа вело его кривыми, темными путями — куда угодно, лишь бы дальше от этих убийственно спокойных эйджи в сером. И обычную полицию они наверняка уже подняли, как пить дать.

Свет наверху — неживой, ламповый — сквозь частые толстые прутья решетки. Габар тихо сплюнул себе под ноги — в шахту, где шуршали и пищали потревоженные йонгеры, — прислушался к звукам. Где-то