– Они не обидели тебя?

– Нет!

– Угрожали? Все еще думают, что ты можешь облегчить участь Лонни?

– Нет.

Вынув руку из кармана, Рейсин коснулась его успокаивающим жестом.

– Они хотели знать, правда ли это. Окружной прокурор позвонил им после разговора с Тоби. Питтманы подавлены, но, думаю, смирятся. Мне их очень жаль.

– Значит, все в порядке? – тихо спросил Дит, поглаживая ее по плечам.

– Теперь да.

Он отступил назад, делая глубокий вдох, как будто только теперь посмел дышать. Или просто отстранился от ее прикосновения? Рейсин не хотела думать об этом.

– А как с окружным прокурором? Тебе будет предъявлено какое-то обвинение? Если будет, то понадобится адвокат. У меня осталось немного денег, и есть где достать еще. Может, адвокат Дженкса? Э нет. Он, вероятно, не подойдет.

– Адвокат вроде бы не потребуется. Сама я не беседовала с прокурором, но оба, отец и Тим, говорят, что мне не о чем беспокоиться.

– Тим знает, что говорит. Э… Да. Думаю, мы можем не волноваться.

Мы? – подумала Рейсин с надеждой, но ничего не сказала.

В неловком молчании они стояли под покровом темноты. Каждый взвешивал непроизнесенные слова, пока молчание не показалось нитью осенней паутины, хрупкой, как стекло. Кто-то должен был нарушить тишину. Вспомнив, что Дит так и не ответил внятно на вопрос, Рейсин решила вернуться к нему:

– Почему ты здесь?

Он заколебался.

– Я… должен поговорить с тобой. Не можем же мы так расстаться.

Дит отодвинулся, взъерошил волосы, которые, казалось, сверкнули в лунном свете.

– Может, сядем?

Рейсин кивнула.

– Не хочешь зайти в дом?

– Нет, просто… Однажды мы сидели на крыльце, помнишь?

– Помню, – тихо произнесла она, довольная, что между ними восстанавливается прежняя теплота. Только бы не утерять ее! Шагая впереди, она добавила: – Не наступи на эту глупую тварь.

– Клои вовсе не дура. Во всяком случае, она куда умнее меня, – усмехнулся он, идя рядом.

– Конечно, врачу до свиньи не дотянуться.

– Ну, я еще не настоящий врач.

– Что ты имеешь в виду?

Дит пожал плечами, вышагивая рядом с ней.

– Я еще не крепко стою на ногах. Мое обучение в колледже оплачивала армия США, плату пришлось отработать – четыре года службы после окончания учебы. После демобилизации так и не решил, где обосноваться. Немного попутешествовал по Европе. Хорошее было время, семья меня перестала донимать. Ну а недавно, месяца четыре назад, мать убедила меня в том, что я эгоист. Мой брат, понимаете ли, губит свою жизнь, а я ничего не предпринимаю. Я вернулся в Талсу и открыл вместе с дядей магазин.

– Оптометрический?

– Офтальмологический. Дела наши пошли так себе. У нас здание и служащие на двоих. Пришлось подкупить кое-что из оборудования. Не новое, по дешевке, получилось что-то вроде клиники, я наладил контакт с коллегами на случай консультации. Но пациентов у меня маловато, вернее, их почти нет. Чтобы заиметь практику, нужно время, особенно в большом городе, где полно врачей. В общем, если ты смываешься на пару месяцев и практика при этом не страдает, значит, у тебя ее нет.

Они дошли до крыльца. Дит сел, уперев локти в колени. Рейсин думала над тем, что он ей только что рассказал, и кое-что она уже знала от Тима. Что ж, теперь она имеет о Дите полное представление. Он был лучше образован, чем она полагала, но все же бродяжничал, не в прямом, так в переносном смысле. Рейсин повернулась к нему лицом, ставя на крыльцо ногу.

– Что ты собираешься теперь делать?

– Еще не решил. Но знаю, чего не собираюсь делать. Я не собираюсь возиться с Дженксом и Дейви, учить их жить. В опекуны я не гожусь, хотя братьев люблю и желаю им добра, – вздохнул он. – Конечно, мне следует сказать это Дженксу, а не тебе. Может, случившееся образумит его. Надежда есть. Очень печально, что Дженкс докатился до грабежа, но мысль, что он пытался спасти Тоби от пули, утешает меня.

– Уверена, твоей матери будет от этого легче.

Он скептически наклонил голову.

– Да, она обрадуется. Зато огорчится из-за меня.

– Почему?

– Потому что я не вернусь в Талсу.

Сердце Рейсин колотилось звучно и медленно в ожидании судьбоносных слов.

– А куда ты вернешься? – спросила она, еле дыша.

– Это зависит от того, – услышала девушка ответ, – смогу ли я уговорить тебя выйти за меня замуж.

Она не поняла, кто из них сделал первое движение, но они вдруг оказались на одной ступеньке. Дит, обнимая ее, воскликнул:

– Слава Богу! Я так сильно тебя люблю.

– После того, что я наговорила? – прошептала она.

Дит покачал головой.

– Я не виню тебя. После того, что я натворил… Не будь я таким эгоистом, я бы ушел. Но просто не смог, хоть и пытался. И потом… я впервые в жизни понял, что нашел свое место. Я не смог бы потерять это, потерять тебя.

– Когда я тебя прогнала, – сказала Рейсин, прислоняясь щекой к его груди, – я думала, что не смогу жить с братом человека, который стрелял в моего отца. Ты ушел, и я тут же поняла, что не смогу жить без тебя. А после того, как Тоби сказал, что стрелял не Дженкс, решила, что уже ничего не исправишь.

Он тихо засмеялся.

– Я вернулся, готовый пойти на все.

– Ты уже пошел на все. А как же твоя карьера? – Рейсин взглянула ему в лицо. – Ты приложил столько усилий, чтобы стать врачом. Я не позволю тебе все бросить.

– Я и не собираюсь. Буду практиковать здесь, в Палас-Сити.

– Здесь?

Дит прикоснулся к ее лицу, улыбаясь с такой безграничной любовью, какой она не могла вообразить даже в мечтах.

– Дорогая, если здешние жители одолевают полсотни километров, чтобы попасть в больницу, то смогу и я. Вероятно, ездить придется не более двух раз в неделю. В Уичито-Фолс у меня есть связи.

– Доктор, к которому ты направил Горди?

– Да, а он представит меня другим врачам. Что касается пациентов, то один у меня уже имеется – в лице Горди Ханта. Таких, как он, тут наверняка немало. Конечно, потребуется время, но в конце концов весь округ будет обращаться ко мне. И тогда мы сможем построить современную клинику. Я уже присмотрел местечко над самым беспокойным местом в городе. Сделаю ремонт, пристрою новую лестницу. Зато это совсем рядом с человеком, которого я люблю больше жизни. Который нуждается во мне так же сильно, как и я в нем. Который не потребует с меня платы за аренду.

Дит снова засмеялся и крепко обнял ее.

– Папа будет рад, – сказала Рейсин, прижимаясь к его груди и сдерживая слезы. – Он всегда говорил, что на это местечко обязательно кто-нибудь позарится.

– Я позарился на тебя, а местечко беру в придачу.

Она крепче обняла его, выражая этим свое согласие. Кто бы мог подумать тем февральским вечером,