– А-а, – протянула Изабелла. – Так вот вы кто – наша сумасбродная тетушка Лидия.

– Это ваш папенька научил вас называть меня так? Да, я твоя тетка, и зовут меня Лидией, но я не сумасбродка, можешь мне поверить. Ты которая из трех?

– Младшая, Изабелла.

– Ну да, старшие – Лилиан и Эдит. Ты самая хорошенькая?

– Вот уж не знаю, – ответила девушка.

– Думаю, я не ошибаюсь.

Таковы были обстоятельства, при которых тетка и племянница впервые познакомились и коротко сошлись.

Уже много лет, после смерти сестры, миссис Тачит находилась в ссоре с зятем. Она вздумала отчитать мистера Арчера за то, что тот дурно воспитывает дочерей, а он, человек горячий и вспыльчивый, предложил ей не совать нос в чужие дела, и она, буквально исполнив его совет, навсегда прекратила с ним отношения. После его кончины она ни строчки не написала племянницам, воспитанным в явном неуважении к ней, что Изабелла – как мы могли заметить – уже успела выказать. Действия миссис Тачит были, как всегда, от начала до конца продуманы. Она давно уже намеревалась отправиться в Америку, чтобы выяснить, хорошо ли помещены ее капиталы (к которым ее муж, известный финансист, не имел никакого касательства), а заодно разузнать о состоянии дел своих племянниц. Писать им она считала излишним, поскольку пренебрегала сведениями, почерпнутыми из переписки: она верила только тому, что видела сама. Однако тетка, как убедилась Изабелла, знала о них более чем достаточно: знала о замужестве старших сестер, знала, что отец оставил им ничтожно мало денег и поэтому решено было продать бабушкин дом, перешедший к отцу по наследству, а вырученные деньги поделить; знала, наконец, что муж Лилиан, Эдмунд Ладлоу, взял на себя это дело, а посему молодая чета, приехавшая в Олбани во время болезни мистера Арчера, осталась в городе и вместе с Изабеллой поселилась в старом доме.

– Какую сумму вы рассчитываете выручить? – спросила миссис Тачит у племянницы, перешедшей с ней в парадную гостиную, которая, по всей очевидности, не вызвала у гостьи восхищения.

– Вот уж не знаю, – ответила девушка.

– Второй раз слышу от тебя такой ответ, – заметила тетка, – а с виду ты совсем не глупа.

– Я не глупа, но в деньгах вправду ничего не смыслю.

– Плоды папенькиного воспитания. Словно он припас для тебя миллион. Сколько же он тебе оставил?

– Право, не знаю. Спросите Эдмунда и Лилиан. Они скоро вернутся.

– Во Флоренции за такой дом не дали бы и ломаного гроша, – сказала миссис Тачит, – но в вашей глуши, полагаю, за него можно взять приличный куш. Каждой из вас достанется кругленькая сумма. Ну, и потом ты, нужно думать, получишь еще кое-что. Как это ты ничего не знаешь – поразительно! Дом стоит на бойком месте. Его, надо полагать, снесут и построят торговые ряды. Вам и самим не дурно бы этим заняться – лавки можно выгодно сдать.

Изабелла с изумлением уставилась на тетку – мысль о лавках была ей в диковину.

– Нет, зачем же… зачем сносить дом, – сказала она. – Я так его люблю!

– Не знаю, с чего тебе любить его, – здесь умер твой отец.

– Да, но от этого я не разлюбила его, – несколько неожиданно возразила девушка. – Мне нравятся места, с которыми многое связано – пусть даже печальное. Эти стены видели много смертей: в них всегда кипела жизнь.

– Ну, если это называть «кипела жизнь»…

– Я хотела сказать – они полны воспоминаний. Здесь любили, страдали. И не только страдали. Ребенком я была здесь очень счастлива.

– Если ты любишь дома, с которыми многое связано, в особенности много смертей, поезжай во Флоренцию. В старинном дворце, где я живу, было убито трое. Трое, о которых известно. И бог знает, сколько еще!

– В старинном дворце, – повторила Изабелла

– Да, милочка. Не то, что этот дом, где пахнет провинцией.

Изабелла пришла в волнение: в ее глазах бабушкин дом всегда был лучшим из лучших. Но это было волнение особого рода – и у нее невольно вырвалось:

– Как бы мне хотелось повидать Флоренцию!

– Что ж, – заявила тетушка. – Будешь умницей, будешь слушаться меня во всем, и я возьму тебя с собой.

Изабелла еще больше поддалась волнению, даже раскраснелась и, молча улыбаясь, взглянула на тетку.

– Слушаться во всем? – сказала она, помедлив. – Вряд ли я могу это обещать.

– Вряд ли. Ты не такая. Ты – своевольница. Впрочем, не мне тебе пенять.

– И все-таки, чтобы попасть во Флоренцию, – воскликнула девушка, – я на многое готова!

Эдмунд и Лилиан все не возвращались, и миссис Тачит уже больше часа без помех разговаривала с племянницей, которая нашла в ней личность необычную, интересную, но прежде всего личность – пожалуй, первую, с которой ей случилось встретиться. Тетушка, как и полагала Изабелла, оказалась весьма эксцентрической особой, а такие люди, в представлении Изабеллы, были неприятны и даже отталкивали. Само это слово связывалось с чем-то гротескным, даже зловещим. Но применительно к тетушке оно обретало ироническую, даже комедийную окраску, и Изабелла невольно сравнивала свою родственницу с людьми обычными, к которым привыкла, и находила, что она намного занимательнее. Во всяком случае, никому еще не удавалось так завладеть вниманием Изабеллы, как этой маленькой чужеземного облика