порядке. Изабелла протянула ему руку и тут же, впадая в крайность, мысленно произвела его в рыцари без страха и упрека.

– Я-то всегда соглашаюсь, – сказал мистер Бентлинг. – А вот она – нет.

– Говорила я тебе, с этими горничными одно беспокойство, – заметила Генриетта. – Скорей всего, твоя девица осталась в Калэ.

– Мне все равно, – сказала Изабелла, глядя на мистера Бентлинга, который никогда еще не вызывал у нее столь живого интереса.

– Побудьте с ней, пока я пойду и выясню, – скомандовала Генриетта, оставив их на короткое время вдвоем.

Сначала они стояли молча, потом мистер Бентлинг спросил, благополучно ли они переправились через Ла-Манш.

– Да, очень хорошо. То есть нет, вероятно, очень качало, – поправилась она к великому удивлению своего собеседника и затем добавила: – Вы недавно побывали в Гарденкорте, я знаю.

– Как вы это узнали?

– Не могу вам сказать… но, судя по вашему лицу, вы там недавно побывали.

– Вы находите, что у меня ужасно грустное лицо? Да, там ужасно грустно.

– Мне трудно представить себе, что лицо у вас может быть ужасно грустное. Нет, оно у вас ужасно доброе, – сказала Изабелла с величайшей щедростью, которая не стоила ей ни малейших усилий. Она подумала, что впредь уже никогда не будет попусту испытывать смущения.

Бедный мистер Бентлинг не достиг еще, однако, сих высот. Он густо покраснел, рассмеялся и поспешил заверить Изабеллу, что очень часто хандрит, когда же он хандрит, то делается ужасно свиреп.

– Можете спросить мисс Стэкпол. А в Гарденкорте я побывал два дня назад.

– Видели вы моего кузена?

– Очень недолго. Но, в общем-то, он видится с друзьями. Накануне к нему приезжал Уорбертон. Ральф такой же, как всегда, только лежит в кровати, и вид у него совсем больной, и он почти не может говорить, – продолжал мистер Бентлинг. – Но, несмотря ни на что, все такой же весельчак и насмешник, и все так же умен. Ужасная беда.

Даже на людном и шумном вокзале эта бесхитростная картина была необыкновенно выразительна.

– Вы там были под вечер?

– Я нарочно поехал попозже: нам казалось, вы захотите знать.

– Я так вам признательна. Могу я попасть туда сегодня же?

– Наверное, она вас не отпустит, – сказал мистер Бентлинг. – Она хочет, чтобы вы заехали к ней. Я взял со слуги Тачита обещание, что он мне протелеграфирует, и два часа назад получил в клубе телеграмму. «По-прежнему спокоен» – сказано в ней, время отправления – два часа дня. Так что видите, вы вполне можете подождать до завтра. Наверное, вы ужасно устали?

– Да, ужасно устала. Еще раз благодарю вас.

– Полноте, – сказал мистер Бентлинг. – Просто мы не сомневались, что вы захотите знать последние новости.

Изабелла вскользь про себя отметила, что в конце концов они с Генриеттой пришли как будто к соглашению. Мисс Стэкпол возвратилась с горничной Изабеллы, застигнутой в тот момент, когда сия превосходная особа доказывала свою полезность. Она вовсе не потерялась в толпе, а просто-напросто получала багаж своей госпожи. Так что Изабелла могла теперь, не задерживаясь, уйти с вокзала.

– О том, чтобы ехать сегодня в Гарденкорт, и думать не смей, – сказала ей Генриетта. – Есть сейчас туда поезд или нет, ты все равно отправишься прямо ко мне, на Уимпол-стрит. В Лондоне буквально яблоку негде упасть, но все же я тебя пристроила. Это, разумеется, не римский палаццо, но на одну ночь вполне терпимо.

– Я сделаю все, что тебе будет угодно, – сказала Изабелла.

– Мне угодно, чтобы ты отправилась ко мне и ответила на несколько вопросов.

– Вы обратили внимание, миссис Озмонд, что про обед она ни слова? – шутливо осведомился мистер Бентлинг.

Несколько секунд Генриетта внимательно его разглядывала.

– А вам, я вижу, не терпится приняться за еду. Завтра в десять часов утра будьте на Паддингтонском вокзале.

– Если это ради меня, то не затрудняйтесь, мистер Бентлинг, – сказала Изабелла.

– Он затруднится ради меня, – заявила Генриетта, усаживая Изабеллу в кеб. Потом в большой темноватой гостиной на Уимпол-стрит – обед там их ждал отменный, надо отдать мисс Стэкпол должное – она задала те вопросы, о которых упомянула на вокзале.

– Муж устроил тебе из-за отъезда сцену? – спросила мисс Стэкпол в первую очередь.

– Нет, не сказала бы, что он устроил сцену.

– Значит, он не возражал?

– Возражал, и даже очень. Но я не назвала бы это сценой.

– Что же это тогда было?

– Очень спокойный разговор.