комнатке, которая могла бы быть идеальной для детской кроватки их первого ребенка, она посмотрела из окна на амбар, на мельницу, на лесок… Начинали сгущаться тучи. Сгущались тучи и в ее сознании, и Чарли заплакала.
В кухне она успокоилась и набрала номер частной линии Тома. Телефон был занят. Она подождала, на тот случай, если он пытается дозвониться ей, и снова позвонила. Номер все еще был занят. Она позвонила на коммутатор, но повесила трубку, когда ответил телефонист.
Звонить Тому было проявлением слабости. Ему было нужно время, пространство и что-то там еще, чтобы все обдумать. Именно так он и сказал в письме. Отлично. Пускай себе обдумывает. И она тоже все обдумает. Она не намерена показывать слабость. Никоим образом. Так или иначе она твердо решила, что ей следует с этим справиться, проявив силу и спокойствие.
Но ей было трудно сохранять спокойствие, когда через стеклянный фасад дамского магазинчика она увидела Лауру, показывающую покупательнице платье. Кипя от гнева, Чарли вошла в помещение.
– Этот фасон на редкость привлекателен. Попробуйте его примерить. Вам в самом деле… – Голос Лауры оборвался, когда она увидела Чарли.
А Чарли стояла у окна и бегло просматривала длинную вешалку с платьями.
– Вырез на них очень уж велик. Слишком много платьев такого рода не очень-то хорошо сидят на бедрах.
Чарли перешла к вешалке с блузками.
– И конечно же если вы дополните его шарфиком и, может быть, парой перчаток…
Чарли уселась у кассы и легкими постукиваниями стала выписывать цифры на калькуляторе, умножать их, делить, извлекать квадратные корни… Вошла другая покупательница, коснулась воротника жакета, щелчком перевернула бирку с ценой и вышла обратно на улицу. Лаура нервно взглянула на Чарли и снова занялась своей покупательницей.
Однако уверенность исчезла из ее голоса, и даму она упустила.
– Я подумаю, – сказала та и ушла.
Чарли набила еще один ряд цифр на калькуляторе.
– Привет! – Лаура улыбнулась, губы ее растянулись с видимым напряжением.
– Что, черт подери, происходит, Лаура? – сказала Чарли, не поднимая глаз от дисплея с цифрами.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну давай, давай! – голосом, не предвещающим ничего хорошего, сказала Чарли.
Лаура пожала плечами:
– Ну, мне жаль, Чарли…
– Жаль? Тебе жаль?! И это все, что ты можешь сказать?
Лаура отвернулась и принялась вертеть в руках рекламный проспект.
– Что ты хочешь, чтобы я сказала?
Чарли встала.
– Сучка. Ты сучка проклятая.
Она стремительно пронеслась по магазину, рывком распахнула дверь и выскочила на улицу. Теперь она уже сердилась на себя, сердилась за то, что проявила слабость и вообще пошла туда, то есть сделала то, чего твердо решила не делать.
23
Она сообразила, что движется в темноте, хотя никакая это была не темнота, а тень. Она шла между двумя высокими рядами кустарника-изгороди, вдоль раскрошившейся дорожки. Вот она споткнулась об одиноко лежащий камень.
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
–
Она миновала ферму Тадвелла с ее замощенным булыжником двором и трактором с тележкой для сена в полуразвалившемся амбаре, прошла мимо пруда со стоячей водой.
Какой-то мужчина, которого она признала, сидел на дорожке перед Розовым коттеджем, малюя на мольберте. Когда она приблизилась, он вежливо встал.
– Добрый день, – сказал он решительным военным тоном.
– Добрый день, – пробормотала она в ответ.
–
– Просто восхитительный денек, не так ли? – сказал мужчина.
Она припомнила, что он, кажется, был военным моряком. Вот она добралась до ворот и, остановившись, пристально смотрела на Элмвуд-Милл. Какая-то лошадь в конюшне радостно заржала, словно узнавая ее. Лошадь. Черная туча окутала ее. Она достала из своей сумочки пачку сигарет «Вудбайн» и закурила.
–
– Джемма – моя лошадь. Она забрала мою лошадь. А он ведь мне обещал.
Ее голос надломился, она заплакала. Нервно затянувшись сигаретой, открыла калитку и прислушалась, высматривая собаку. В стороне, где стояла собачья конура, никаких признаков присутствия пса не было. Она побрела по подъездной дорожке, испуганная, утомленная, с младенцем, тяжело ворочавшимся в ее животе.
Автомобиль был там. Ее автомобиль. Черный «триумф» с опущенной крышей был брошен у амбара. Лошадь снова заржала, и взглядом, затуманенным слезами, она всматривалась в нарядные конюшни и увидела выглядывавшую оттуда голову гнедой кобылки.
Все было свежим, в хорошем состоянии. Амбар был покрыт новой крышей, и двери его недавно покрашены. Деревянные части дома блестели. Она отбросила свою сигарету и пошла по гравию и дальше, вверх по ступенькам. Там она заколебалась в страхе. Она посмотрела на звонок, на полированную медь дверного кольца с львиной головкой, а потом снова на звонок. И нажала на кнопку.
Изнутри дома донесся одиночный глубокий лай, и дверь распахнулась почти мгновенно, как будто ее ожидали. Там стояла высокая элегантная надменная женщина в куртке, сапожках для верховой езды и бриджах. Ее черные волосы с деланой небрежностью были причесаны на одну сторону. Поджав губы, женщина смотрела горящими глазами с испепеляющим гневом.
– Я же говорила тебе, чтобы ты больше сюда не приходила, – холодно сказала она.
– Пожалуйста, я только хочу увидеть его. Пожалуйста, позвольте мне увидеть его.
Жестокая улыбка, полная угрозы, мелькнула на лице женщины. Пройдя через холл, она открыла дверь. Потом прищелкнула разок пальцами правой руки и вымолвила всего одно слово:
