могут ошибки, даже явные, звучать так изящно.

— У вас красивая страна, — заметила вдруг мадам де Сентре.

— О да, великолепная, — подхватил Ньюмен, — вам непременно надо познакомиться с ней.

— Я никогда ее не увижу, — ответила мадам де Сентре с улыбкой.

— Почему? — удивился Ньюмен.

— Я не путешествую, особенно в такие дальние края.

— Но вы же не всегда живете в городе, иногда и вы уезжаете из Парижа?

— Только летом и недалеко.

Ньюмен хотел спросить у нее еще о чем-нибудь, что касалось ее самой, но он толком не знал о чем.

— Вы не находите, что здесь очень… очень… тихо? — сказал он. — Так далеко от улицы?

Наш герой хотел сказать «очень уныло», но решил, что это будет невежливо.

— Да, здесь очень тихо, — согласилась мадам де Сентре. — Но нам это нравится.

— Нравится? — медленно повторил Ньюмен.

— К тому же я прожила здесь всю свою жизнь.

— Всю жизнь? — так же медленно переспросил Ньюмен.

— Я здесь родилась, а до меня здесь родились мой отец, мой дед и прадед. Все здесь. Так ведь, Валентин? — повернулась она к брату.

— Да, так уж у нас заведено — являться на свет в этом доме, — засмеялся молодой человек; он встал, бросил в огонь окурок и прислонился к камину.

Наблюдательный глаз заметил бы, что ему, пожалуй, хотелось получше рассмотреть Ньюмена, которого он потихоньку изучал, поглаживая усы.

— Значит, ваш дом невероятно старый? — сказал Ньюмен.

— Сколько ему лет, друг мой? — спросила брата мадам де Сентре.

Молодой человек снял с каминной полки две свечи, поднял их повыше и посмотрел на карниз под потолком, проходивший над камином. Карниз был из белого мрамора в привычном для минувшего столетия стиле рококо, но над ним сохранились более старые панели, отделанные причудливой резьбой и покрашенные в белый цвет с сохранившейся местами позолотой. Белая краска пожухла, позолота потускнела. На самом верху узор переходил в некоторое подобие щита, на котором был вырезан герб. Над гербом виднелись рельефные цифры: 1627.

— Вот видите, — сказал молодой человек, — судите сами, старый это дом или новый.

— Знаете, — сказал Ньюмен, — в вашей стране все мерки сильно сдвигаются, — он закинул голову и оглядел комнату. — Ваш дом принадлежит к очень любопытному архитектурному стилю.

— А вы интересуетесь архитектурой? — спросил молодой человек, по-прежнему стоя у камина.

— Как вам сказать, — ответил Ньюмен, — этим летом я не поленился осмотреть, если не ошибаюсь в подсчетах, четыреста семьдесят церквей — быть может, на одну-две больше или меньше. Значит ли это, что я интересуюсь архитектурой?

— Возможно, вы интересуетесь теологией, — ответил молодой человек.

— Не слишком. А вы католичка, мадам? — обратился Ньюмен к мадам де Сентре.

— Да, сэр, — ответила она серьезно.

Ньюмена поразила серьезность ее тона; он откинул голову и снова оглядел комнату.

— А вы никогда не видели эту дату наверху? — вдруг спросил он.

Мадам де Сентре на мгновение замялась.

— Видела в прежние годы, — ответила она.

Ее брат заметил, как Ньюмен оглядывал комнату.

— Может быть, вы хотите осмотреть дом? — предложил он.

Ньюмен медленно опустил глаза и перевел их на молодого человека у камина; у него зародилось подозрение, что тот склонен иронизировать. Это был красивый юноша с закрученными кончиками усов, на его лице играла улыбка, в глазах плясал веселый огонек. «Черт бы его побрал с его французским нахальством, — сказал себе Ньюмен, — чего он усмехается?»

Он взглянул на мадам де Сентре. Она сидела, уставив глаза в пол, но тут подняла их и, встретившись взглядом с Ньюменом, повернулась к брату. Ньюмен снова поглядел на молодого человека и поразился, до чего тот похож на сестру. Это говорило в его пользу. К тому же и первое впечатление от графа Валентина было у нашего героя благоприятным. Его недоверие рассеялось, и он ответил, что был бы очень рад осмотреть дом.

Молодой человек дружелюбно рассмеялся и взялся за свечу.

— Прекрасно! — воскликнул он. — Тогда идем!

Но мадам де Сентре тотчас вскочила и схватила его за руку.

— Ах, Валентин, — сказала она, — что ты надумал?

— Показать мистеру Ньюмену дом, это будет интересная прогулка.

Продолжая держать брата за руку, она с улыбкой повернулась к Ньюмену.

— Не поддавайтесь на его уговоры, — сказала она. — В нашем доме нет ничего интересного. Такое же пропахшее плесенью жилище, как и все старые дома.

— В нем много занятного, — настаивал граф. — Да мне и самому охота по нему пройтись. Такая редкая возможность.

— Не дело ты задумал, брат, — возразила ему мадам де Сентре.

— Ничем не рискнешь, ничего и не получишь, — воскликнул молодой человек. — Ну что, идем?

Мадам де Сентре сделала шаг вперед, умоляюще сложила руки и кротко улыбнулась.

— А может быть, вы предпочтете мое общество? Останетесь здесь, со мной у камина, вместо того чтобы бродить по темным коридорам с моим братом?

— Еще бы! И разговору быть не может! — воскликнул Ньюмен. — Дом посмотрим в другой раз.

С шутливой торжественностью молодой человек поставил свечу на место и покачал головой.

— Ах, сэр, вы сорвали грандиозный план! — проговорил он.

— План? — удивился Ньюмен. — Не понимаю.

— И хорошо! Только лучше сыграли бы предлагаемую вам роль. Возможно, когда-нибудь я смогу объяснить, что имею в виду.

— Будет! — остановила брата мадам де Сентре. — Позвони и вели принести чай.

Молодой человек повиновался, и тотчас слуга внес поднос с чашками, поставил всё на маленький стол и удалился. Мадам де Сентре, сидя в своем кресле, принялась заваривать чай. Но едва взялась за чайник, как дверь распахнулась, и в комнату, громко шурша юбками, впорхнула еще одна дама. Она взглянула на Ньюмена, слегка кивнула ему, произнесла «месье», стремительно подошла к мадам де Сентре и подставила ей лоб для поцелуя. Мадам де Сентре поздоровалась с ней и продолжала заниматься чаем. Вновь пришедшая — молодая и хорошенькая, как показалось Ньюмену, — была в шляпке, в накидке и в платье со шлейфом, длинным, как у королевы.

— Ах, моя дорогая, — тараторила она по-французски, — ради всего святого, налейте мне чаю. Я выбилась из сил, я измучена, я падаю с ног!

Ньюмен совершенно не успевал разбирать слова. Ее речь звучала вовсе не так отчетливо, как у месье Ниоша.

— Моя невестка, — наклонившись к Ньюмену, сообщил Валентин.

— Какая хорошенькая! — отозвался Ньюмен.

— Обворожительная! — ответил молодой человек, и на этот раз Ньюмен снова заподозрил его в иронии.

Вновь пришедшая же направилась к противоположной стороне камина, тихонько вскрикивая и держа чашку с чаем в вытянутой руке, чтобы не пролить на платье. Она поставила чашку на каминную полку и, поглядывая на Ньюмена, принялась откалывать вуаль от шляпы и стягивать перчатки.

— Не могу ли я быть полезен, дорогая? — язвительно-ласковым тоном осведомился граф Валентин.

— Представьте мне месье, — ответила та.

Молодой человек произнес: