— Ты даже Флориана из-за стола вытащил! Правда, непонятно, с каким врагом он собирается сражаться, ес-ли захватил с собой миску с пудингом вместо оружия…

Гельтор потерял надежду. Баргл и его землеройки сражались с крысами, пленных не брали. Гельтор уже почти добрался до сторожки у ворот, когда на сцене появились новые лица — Гром, Рузвел и Командор. Баргл, припадая на раненую лапу, сказал:

— У них была большая осадная лестница, Командор, но с этим мы справились. Думаю, этот Белолис — последний!

Кто-то поднял факел, освещая Белолиса. Командор приказал:

— Флорйан, собери часовых, и идите охранять стены. Мы прочешем всю территорию аббатства, чтобы убедиться, что больше никого из этих тварей здесь не осталось. Гром, свяжи этого мерзавца и запри в привратницкой, потом решим, что с ним делать!

Гельтор покрепче сжал топор.

— Только дотроньтесь до меня, головы всем поотрубаю!

Гром уставился на Белолиса:

— А это не ты, случайно, хотел меня казнить за то, что я отправил твою сестрицу туда, где она никому не навредит?

Белолис плюнул в сторону белки и оскалил клыки:

— Не боишься со мной разговаривать, когда у тебя за спиной вся армия. Ты не рискнешь со мной встретиться в бою лицом к лицу, даже если я буду связан!

Командор с сожалением улыбнулся и сообщил:

— Думаю, не стоило тебе этого говорить, приятель! Гром повел лапой, как бы отсекая загнанного в угол лиса от своих друзей:

— Отойдите! Делайте, как я сказал, и стойте спокойно. Рузвел шагнул назад:

— Лучше сделать как говорит Гром. Куда отойти? Гром, не отводя глаз от Белолиса, ответил:

— Чуть подальше, чтобы никого случайно не задело. — Он кивком указал на боевой топор Белолиса: -

Можешь оставить его. А теперь делай, как я скажу. Иди мимо меня, прямо… дальше… на газон.

Гельтор был заинтригован, но повиновался, чувствуя, что с него ни на секунду не спускают глаз.

— Так, можешь остановиться.

Гельтор повернулся и увидел, как Гром двумя четкими движениями снял засов с калитки и распахнул ее настежь. Затем он повернулся и направился к врагу, оружия у него не было. Остановившись между Белолисом и открытой калиткой, он сказал:

— Смотри, лис, там, за открытыми воротами, — свобода. Все, что тебе нужно, — пройти мимо меня. Не бойся, никто не будет вмешиваться. Перед тобой только я.

Гельтор плюнул на лезвие своего топора и размахнулся. Ерунда! Какие все-таки дураки эти аббатские зверюшки — поставить какого-то толстяка между Белолисом и свободой! Он побежал вперед, выставив перед собой топор, чтобы нанести мгновенный удар.

Гром дождался, пока лис не окажется от него на расстоянии одного шага. В воздухе мелькнуло устрашающее лезвие, и Белолис неожиданно для себя рухнул на землю. Гельтор еще никогда не видел зверя, которому удалось бы улизнуть от него. Он попытался подняться и почувствовал ужасную боль в левой лапе — нахальный толстяк держал пращу и камень, как бы объясняя, почему вдруг возникла в лапе Белолиса эта боль. Гельтор сделал два выпада и в ярости завопил:

— Я выйду отсюда, прихватив с собой твою голову! Гром легко парировал удары, камень, выпущенный из его пращи, зазвенел о лезвие топора. Потом он качнулся назад и попал Белолису в живот. — Побереги дыхание. Ты пришел сюда драться или болтать? Белолис примерился. Сейчас он раскроит череп мерзавцу — топор войдет точно между глаз, однако удар пришелся в пустоту — белки уже не было там, где он стоял буквально полсекунды назад. Гром успел перепрыгнуть в другое место, теперь он стоял чуть сбоку от врага. В следующее мгновение раздался глухой удар — это камень из пращи Грома расколол голову Белолиса. Грозный топор выпал из ослабевшей лапы и вонзился в землю.

Гром поднял его и, передав Траггло Остроспину, сказал:

— Выглядит это оружие достаточно грозно. Думаю, пригодится в аббатстве дрова колоть. Командор, надо собрать мертвых крыс.

Потом Гром схватил Гельтора за пояс и выволок его за калитку.

— Положите их рядом с хозяином. Я предупреждал, что, если они к нам сунутся, будут хоронить своих же.

Убедившись, что ворота надежно охраняются, а на стенах стоят часовые, наши герои направились обратно в аббатство. Гром и Командор поддерживали хромающего Баргла, который перевязал раненую лапу и теперь опирался на плечи друзей. Рузвел похлопал землеройку по плечу:

— Будешь потом шрам внукам показывать! Баргл, однако, был занят отнюдь не переживаниями по поводу своего ранения. Он изо всех сил устремился вперед, небрежно отмахнувшись от сочувствия:

— Все это пустяки! Интересно другое — пир там еще продолжается, или они уже все съели без нас? Я и вся моя команда ждали, что нас сменят с самого полудня, так что я готов съесть даже этого мерзкого Белолиса.

Флориан, до которого долетели последние слова, беспокойно закричал:

— Если увидишь недоеденный пудинг — он мой! Не смей даже лапы к нему тянуть! Да-да!

— Ладно, — крикнул Баргл в ответ. — Обещаю, что даже нюхать его не буду… А вот за Майона поручиться не берусь — он пудинги любит!

— Ааа! Обжоры! Объедалы! Никакой справедливости! Оставить несчастного зайца без питания! Нет, у вас этот номер так просто не пройдет! Считайте, что я вас предупредил! Если только вы меня оставите без еды, я просто не знаю, что я с вами сделаю!

Майон безжалостно усугубил страдания несчастного:

— Я очень люблю грибные пироги, а уж от запеканки с грибами и сыром — слюнки текут! А вам что особенно нравится, господин Флориан?

Заяц несколько успокоился и с надеждой уставился на землеройку:

— Хвала сезонам, хоть одна порядочная землеройка нашлась! Значит, так… Я люблю летний салат с орехами, ежевичный пудинг, горячие лепешки со сливками и медом… Ну, конечно, яблочный пирог, сливовый торт, э-э-э-э, всякие там фруктовые пирожки…

Майон кивнул, словно мысленно составляя список:

— Ладно, не волнуйтесь, господин, мы постараемся все это попробовать и оценить ваш вкус. Главное, ничего не забыть и не перепутать!

И они пошли в аббатство, пересмеиваясь и перешучиваясь, а вслед им неслись ругательства разъяренного Флориана:

— Пожиратели салатов! Уничтожители пудингов! Надеюсь, вы так объедитесь лепешками и пирожками, что лопнете! Но я об этом жалеть не буду! Да-да! Вот и служи после этого верой и правдой! Никакой благодарности или хотя бы элементарного уважения! И вообще, я пойду спать, и пусть на таких обжор нападают Белокрысы и лисы… то есть Крылолисы и Брысы… я хочу сказать… э-э-э-э… ладно!

Утро уже было в разгаре, когда путешественники вышли из дома ежа. Песенка все время думала о том, что, несмотря на привычку к уединению, их гостеприимный хозяин с удовольствием бы предложил остаться и погостить подольше. В другое время белочка бы охотно задержалась, но сейчас… Слишком много еще надо успеть. Рюкзаки, набитые всякой всячиной из кладовок Солодрева, приятно давили на плечи. Впереди всех шагал еж, который без малейшего напряжения нес на плечах «Ласточку». Позднецвет доказывал Дипплеру, что тропинка, по которой они идут, хоть раз да была затоплена — по сторонам росли цветы, обычно встречающиеся только возле воды. Кроме птичьих песен, тишину леса не нарушали никакие посторонние звуки.

— Такое чувство, будто мы одни во всем лесу. Дипплер расслабился и с удовольствием глазел по сторонам.

Но ответ Сола заставил друзей схватиться за оружие:

— Нет, мои дорогие, за нами присматривают. Ну-ну, уберите лапы от оружия, ни пращи, ни ножи вам не