побеспокоить!

Глаза другого беспокойно метались из стороны в сторону, он осмотрел коридор и скачал:

— Говори потише, приятель, здесь и у стен есть уши! Скоро королева Сильф сама нам скажет, что у нее на уме. И могу держать лари, что новость не будет хорошей. Как всегда.

Озеро было спокойным, в летнем сумраке остров казался тихим и мирным. Но в главном зале все было светло как днем, от пола до потолка горели свечи, пластины из полированной бронзы, которые Белолисы использовали как зеркала, отражали янтарный и золотой свет.

Крысы личной охраны стояли навытяжку, от всех прочих крыс более низкого ранга их отличали черные одеяния. Каждый в одной лапе держал копье с острым наконечником, а в другой — небольшой круглый щит. Наверху, на балках, сидело больше пятидесяти сорок, они болтали, трещали и перепрыгивали с места на место, некоторые пытались пристроиться на больших медных люстрах со свечами. Это было племя Кривокрыла, фаворита королевы Сильф. Двое часовых поспешили занять спои места среди личной охраны, слегка морщась, когда их обжигали падающие сверху капли расплавленного воска — результат того, что сороки перелетали с одной люстры на другую. Через некоторое время даже сороки утихомирились, и наступила тишина, предварявшая появление Сильф.

Пажи осторожно внесли паланкин с шелковыми занавесками и поставили его на глыбу мрамора в дальнем конце зала. Все устремили глаза на этот камень, хотя видели его уже по крайней мере сотню раз. По залу пронесся дружный вздох, когда лисица Лантур, казалось, материализовалась из-за мраморной глыбы. Она спряталась там еще до того, как в зал вошли первые крысы, поэтому ее никто не заметил. Лисица выпрямилась, и к ней тут же поспешили две крысы, которые накинули ей на плечи коричнево- зеленый плащ. По ее знаку личная охрана подняла копья и громко воскликнула:

— Да здравствует Сильф! Да здравствует Великая королева! Пусть ее вечно окружает красота!

Из-за занавесок паланкина раздался резкий, скрипучий голос:

— Прекратите этот шум! Целую ночь шум, гам и грохот! Я всю ночь слышу, как на берег бросаются волны и пытаются разрушить мой остров! Я слышу, как воет ветер, когда он проносится над моим замком, пытаясь найти меня! Но что вы делаете? Ровным счетом ничего! Сон не приходит ко мне, он улетает от меня на черных крыльях, и мне его не поймать! Почему?

Командующие крысиных взводов стояли неподвижно, не осмеливаясь пошевелить ни единым мускулом, сороки зорко следили за присутствующими. Лантур прохаживалась по рядам и ругала крыс:

— Вы толстеете и отдыхаете, в то время как ваша королева страдает. Нет оправдания вашей тупости! Ночью, когда вы пренебрегаете своими обязанностями, по замку разгуливает Белый Дух!

Королева прервала Лантур визгливым воплем:

— Дураки! Я знаю, что вы думаете, но я видела его собственными глазами!

В эту секунду один из перепуганных охранников выронил свой щит. По всему залу разнесся грохот. Кривокрыл сорвался с места, созывая племя:

— Ракккараккаракка! Когтим!

Сороки в мгновение ока набросились на несчастного. В воздухе замелькали обрывки одежды и клочки меха, мелькнули лапы и хвост — птицы подхватили крысу и взмыли вверх, расшвыривая всех на своем пути. Червя секунду пленника опустили перед мраморным постаментом, на котором покоился паланкин. Остальные крысы остались лежать на полу, не осмеливаясь подняться. Наконец в полной тишине прозвучал негодующий голос Сильф:

— Ты видел Белого Духа?

По губам Лантур скользнула тонкая улыбка. Лисица ласковым шепотом, от которого бросало в дрожь, переспросила:

— Так ты видел Белого Духа или нет? Отвечай своей королеве!

Перепуганный страж задумался. Если он скажет, что видел, Сильф может приказать описать его, а что будет, если он опишет этого Белого Духа как-то неправильно? Единственное, на что остается надеяться, — сказать правду.

— О Величайшая из всех королев, клянусь, я никогда не видел Белого Духа!

Ответ оказался неверным. Шелковые занавески взметнулись, когда Сильф в ярости зарычала:

— Конечно, ты его не видел, потому что беспробудно спал, вместо того чтобы исполнять обязанности! Кривокрыл, прикажи моим верным небесным стражам вышвырнуть этого дармоеда из замка! Он должен ответить за свою безалаберность! Швырните его в Зубы Бездны!

Крыса жалобно пискнула, но сороки уже радостно подхватили его и вынесли прочь.

Возле окна в верхней комнате шелковые занавески паланкина слегка приоткрылись. Сильф оглядывала берег озера. В свете факелов было видно, как личная охрана собирает дохлую рыбу на камнях и, набив ею корзинки, выбрасывает обратно в воду. Остров был скалистым, поэтому отмелей и песчаных пляжей там не существовало. В сущности, со дна озера поднималась огромная гора, основная ее часть скрывалась под водой, а остров был лишь ее вершиной. Водяные крысы стояли, вглядываясь в темную гладь озера, им было страшно. Сороки принесли обреченную крысу, которая во все горло вопила:

— Нет, нет! Я соврал! Я видел Белого Духа! Ааааааа!

Сильф слышала, как тело крысы упало на скалы. Она задернула занавески и усмехнулась:

— Я с самого начала знала, что он врет. Если я видела Белого Духа, то и другие видели. Верно, Лантур?

Лисица заискивающе улыбнулась:

— Ваше слово — закон, о Величайшая!

Две водяные крысы погасили факелы, окунув их в воду.

— Она до сих пор смотрит?

— Откуда я знаю! Если не хочешь стать кормом для рыб, держи глаза открытыми, а ушки на макушке. Одно я знаю, эта смерть на совести королевы Сильф.

— Ха, эта смерть на совести этой проклятой скалы. На самом деле любого из нас могу убить ни за что ни про что. Бедняга Риглент, надо же было ему уронить щит! Старая королева просто искала повод, чтобы убить кого-нибудь. Здесь становится все хуже и хуже!

Другая крыса сложила погашенные факелы в кучу.

— И не говори! Только сбежать мы не можем. В озере живут щуки, а в небе сторожат сороки, — никуда не денешься.

А в бараках рабы пытались предположить, что же произошло на озере. Старая мышь потерла лапу в том месте, где в тело впивались оковы:

— Похоже, одну из крыс скормили Зубам. Одно скажу: лучше уж крысу, чем кого-нибудь из рабов.

Тощая усталая выдра посмотрела в сторону крысиных казарм и произнесла:

— В этом ты права. Но навряд ли существует вероятность того, что этим убитым оказался Уллиг.

Сидящая на соломе ежиха пробормотала:

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Лучше вам замолчать, вон он идет собственной персоной.

Капитан Уллиг кнутом постучал по доскам:

— Заткнитесь, или я скормлю самых разговорчивых Зубам! Этой щуке все равно, кого есть. Ей даже парочка грязных рабов может прийтись по вкусу!

Уллиг ушел к казармам, его провожали ненавидящие взгляды рабов. Когда он ушел, изможденная белка в бессильной ярости хлестнула цепью по стене:

— Проклятый мерзавец! Я бы показал этому Уллигу, если бы хоть на минуту освободился от цепей!

Старая мышь покачала головой:

— Освободился? Для рабов нет такого слова. Я так давно на острове, что успела забыть, что оно значит.

— И за все это время никто из рабов не освободился? Мышь мрачно улыбнулась и ответила ежихе, которая и задала вопрос:

— Очень многие, как та водяная мышь в углу. Она показала в угол, где на соломе лежала водяная мышь, бедняжка дрожала так сильно, что цепи на ее кандалах так и звенели. Двое рабов клали ей на голову компресс из какого-то рваного тряпья, чтобы унять лихорадку, еще один пытался влить ей в рот немного воды, она кашляла и задыхалась. Старая мышь понимающе кивнула и объяснила ежихе: