— К тому же уже далеко за полдень. Тут вот горшок весеннего овощного супа, сыр и ореховое печенье. Как думаешь, Бук, ты с этим справишься?

Тот подмигнул Бену в ответ, почтительно кивнул головой Сосопу и тут же вышел, так что о дальнейших расспросах нечего было и думать.

Барсучиха Белла протерла глаза своими огромными лапами и со стоном отчаяния откинулась на стуле.

— Ну вот, наш воришка опять попал в переплет. Какие будут соображения?

Белка Янтарь недовольно произнесла:

— Если бы решала я, этот дуралей некоторое время посидел бы в Котире. Это послужило бы ему уроком.

Раздалось несколько одобрительных возгласов.

Командор выдр стукнул по полу своим хвостом, похожим на корабельный руль:

— Не годится так говорить, товарищи. Все вы знаете, что нашим малышам не однажды пришлось бы голодать, если бы не он. — Командор добродушно хмыкнул. Этот Гонф — мышонок в моем вкусе, настоящий однокорытник. Лапам своим он, конечно, много воли дает, зато сердце у него доброе, А как славно он поет моряцкие песни!

Бен Колючка поднял лапу:

— Я голосую за спасение Гонфа. Если мы покинем одного из наших в тюрьме Котира, нам будет стыдно смотреть друг другу в глаза.

Биллум поднял свою бархатную лапу:

— Шрш, можно мне голосовать, хотя Кротоначальника тут нет?

Белла на минуту задумалась, пока все остальные пытались понять, что означала эта примитивная речь крота.

— Ну конечно, Биллум. Ведь ты представляешь Кротоначальника. Сосоп уважает тебя за твою рассудительность.

Услышав такую похвалу, Биллум от удовольствия зажмурил свои круглые глаза.

Поднимая лапы, все единодушно проголосовали за то чтобы спасать Гонфа. Затем звери устроили перерыв, чтобы подкрепиться, и собрание стало угощаться весенним супом из овощей, которым славилась Гуди Колючка, тонким ореховым печеньем и зрелым желтым сыром.

Госпожа Янтарь нежно улыбалась, посматривая на двух ежат, которые старались выглядеть отчаянными смельчаками: они знали, что предводительница белок всегда готова принять новобранцев в ряды своего войска. Она обращалась с ними, как если бы те были отважными бельчатами.

— Покажите-ка мне ваши лапы. Гм, после некоторой тренировки вы, наверное, сможете ловко лазать по деревьям. На вид-то вы крепыши. Гуди, сильные эти маленькие разбойники?

Ежиха отложила в сторону черпак, которым разливала суп, и вытерла лапы о передник.

— Да пожалуй, Ферди и Коггз просто силачи. Ты бы глазам своим не поверила, если бы увидела, как они убирают тяжелые тарелки и чистят горшки. Таких ежат надо еще поискать!

Улыбаясь и подмигивая друг другу, Ферди и Коггз принялись убирать посуду. Подняв тяжелый чан, они запыхтели от напряжения, демонстрируя свою силу.

Тем временем Сосоп вновь занялся делом Гонфа. Разрабатывался план побега.

Аргулор вернулся в Страну Цветущих Мхов. Никто не знал, почему он покинул свое укрепленное гнездо в горах далеко на Западе. Может, лесная страна, где добычи было гораздо больше, казалась ему гостеприимнее. Аргулор был очень старый орел. Он был уже недостаточно проворен и зорок, чтобы охотиться на мелких зверьков, и поэтому жизнь рядом с Котиром, полным войск Вердоги, вполне его устраивала. Однако страшная сила и орлиная свирепость еще не покинули Аргулора, и, если ему случайно попадалось животное покрупнее, он бросался на него, сжимая когти и кривя клюв. Хорьки, крысы, ласки и горностаи были вкусной едой, а кроме того, в Котире жила куница. Конечно, она была довольна потрепанная и сгорбленная, но Аргулор ведь никогда еще не пробовал куницу и горел жаждой когда-нибудь узнать ее вкус. В прошлом пути диких котов и орла не раз пересекались, и они относились друг к другу с осторожностью и опаской. Но к Цармине это не относилось. Каждый раз, когда Аргулор показывался в небе над Котиром, дочь Вердоги приказывала солдатам стрелять и бросать камни в большую птицу, причем обещала вознаграждение тому, кто в нее попадет. Аргулор не очень-то беспокоился из-за толпы дармоедов, попусту тративших на него заряды, потому что он легко подымался выше, чем могли достать их метательные снаряды. Иногда он зависал в восходящих потоках теплого воздуха, чуть дальше предела досягаемости стрел и камней, и слабеющими глазами старался углядеть желанную куницу или ненавистную Цармину. Яркое весеннее солнце грело его крылья, и он описывал над крепостью круг за кругом.

Ясеневая Нога почтительно извивался за спиной своей госпожи, а дикая кошка бросала свирепые взгляды на парящего орла:

— Стреляйте, дурачье! Да не туда, тупицы! Вот он, смотрите, прямо над вашими глупыми башками!

Солдаты безуспешно продолжали стрелять. Одного хорька, который был медлительнее прочих, Цармина схватила за шиворот и надавала ему оплеух. Отшвырнув в сторону ноющего от боли зверька, она вцепилась в его лук и положила на тетиву стрелу. Тщательно прицелившись, она на секунду замерла: орел медленно опускался. Цармина тут же отпустила тетиву, оперение стрелы зловеще запело, рассекая воздух. К изумлению зрителей, Аргулор слегка отстранился, а затем устремился вверх, вслед за стрелой. Он поднимался, пока стрела не замерла перед тем, как начать падать; тогда орел быстро сузил свой круг, схватил стрелу лапой и презрительным жестом разломил пополам. Потом он спикировал так низко, что какое-то мгновение смотрел Цармине прямо в глаза, а затем, тяжело ударяя по воздуху сильными крыльями, улетел в голубую даль.

Цармина хотела обрушить охвативший ее гнев на Ясеневую Ногу, но тот спрятался в замке, когда увидел, что орел пикирует на них,

— Убирайтесь с глаз долой, шайка бесполезных шутов!

Солдаты со всех ног кинулись вслед за Ясеневой Ногой: никто не хотел оказаться последним, когда настроение Цармины того и гляди потребует показательной экзекуции.

Дикая кошка осталась одна, раздумывая о том, в чьем взгляде она видела уже то же бесстрашие и жажду мести. Мышонок, конечно! Ей не удалось припомнить его имя. Да и не все ли равно — наверняка он не пережил зиму в тюремной камере.

Цармина увидела, как кто-то, пригибаясь и стараясь пройти незаметно, пробирался по темному краю плаца. Она презрительно фыркнула: это была Фортуната.

— Боишься старого слепого орла, а, лисица?

— Госпожа, я увертывалась от стрел и камней твоих солдат, падавших обратно на землю. А ты ловко выстрелила, — льстивым голосом произнесла Фортуната. Жаль только, что орел поймал стрелу в воздухе.

Лисица резко отпрыгнула в сторону, потому что Цармина отпустила тетиву, и стрела вонзилась точно в то место, где за мгновение до того была лапа лисы.

— Поглядим, лисица, что у тебя лучше получится: стрелу поймать или подобру-поздорову убраться в крепость. — Она натянула тетиву и жестоко смеялась, глядя на стремительное бегство перепуганной лисы.

Да, рано или поздно последнее слово всегда оставалось за Повелительницей Тысячи Глаз.

Что-то задребезжало в узком окне над головами Мартина и Гонфа. В полумраке узники принялись ощупывать солому, пока Гонф не обнаружил неведомый предмет.

Мартин не мог скрыть своего разочарования:

— Палка?! На удивление полезная для нас вещь. Теперь мы одной левой захватим крепость при помощи палки. Надо же додуматься — прислать нам столь необходимый инструмент!

Но это была не палка. Гонф, не обращая внимания на своего сокамерника, принялся откручивать проволочку, которая скрепляла бересту, обмотанную вокруг тонкого клинка. Он развернул бересту, подошел к свету и вслух прочел написанное на ней послание: