прокатились окованные железом колеса, и, прежде чем тьма поглотила его, он увидел ухмыляющуюся морду Клуни и услышал его окрик.

— Эй, Череп! — крикнул тот. — Скажи дьяволу, что ты от меня!

Клуни был доволен. Они снова мчались вперед. Телега быстро приближалась к Рэдволлу.

В Пещерном зале праздничное веселье постепенно затихало.

Мыши Рэдволла и их гости, насытившись и расслабив пояса, откинулись на спинки кресел, а яства на столе все не убывали. Василика и Матиас тем временем подружились. Что было неудивительно, ведь они были сверстниками, и, несмотря на разные характеры, у них нашлось о чем поболтать.

Матиас заметил, что аббат кивает ему. Извинившись перед Василикой, он подошел к отцу настоятелю.

— Матиас, сын мой, понравился ли тебе праздник?

— Да, очень, — ответил счастливый Матиас.

— Вот и хорошо, — проговорил аббат. — Я собирался попросить тебя об одной услуге.

Матиас невольно вытянулся, словно солдат перед генералом:

— Только скажите — я все исполню. Старик наклонился к нему и доверительно прошептал:

— Видишь семью Черчмаусов? Их дом далеко от аббатства. Вот я и подумал: хорошо бы отправить их домой в нашей тележке, а заодно подвезти и всех остальных, кому по пути. Тележку, конечно, потянет Констанция, а ты будешь провожатым и охранником. Возьми с собой на всякий случай хорошую дубинку.

Вытянувшись еще больше, Матиас ловко, по-военному отсалютовал:

— Можете не сомневаться, отец настоятель. Я выполню ваше поручение!

Развернувшись кругом, Матиас споткнулся и растянулся на полу. Аббат Мортимер беззвучно засмеялся и второй раз за день подумал: «Да, надо бы найти ему обувь размером поменьше».

Матиас был доволен. Еще бы, ведь семья прекрасной Василики живет рядом с семейством Черчмаусов! Значит, он будет провожать и ее тоже. И не просто провожать, а охранять. Не откажется ли мисс Василика сесть рядом с ним? А почему бы и нет?

Попрощавшись, гости рассаживались в повозку. Мать Василики помогала миссис Черчмаус управиться с малышами, а ее отец болтал с Джоном Черчмаусом, покуривая трубку, набитую листьями папоротника.

Когда все разместились, барсучиха не спеша покатила повозку. На звездном небе показался тонкий серпик месяца. Матиас смотрел вверх, и ему казалось, что и земля, и небо, и звезды медленно движутся вместе с ними. Ночь была тиха и спокойна. Мышата спали. Под негромкий разговор Джона Черчмауса и своего отца Василика тоже задремала, склонившись на плечо своего нового друга. Матиас, боясь шелохнуться, с волнением вдыхал свежий летний воздух.

Лето Поздней Розы… Старый розовый куст в саду аббатства в эту пору обычно был усыпан алыми цветами, но в этом году не торопился расцветать. Он все еще стоял с нераскрытыми бутонами, хотя была уже середина июня, — такое случалось крайне редко и всегда предвещало необычно жаркое лето. Старый Мафусаил помнил только три таких лета за всю свою длинную жизнь и отметил это лето в летописи аббатства как лето Поздней Розы

Старая тележка мягко катилась вперед по пыльной дороге. Они проехали уже больше половины пути от аббатства до развалин церкви святого Ниниана, где жил Джон Черчмаус с семьей, как жили до него его отец, дед и прадед Матиас дремал. Даже Констанция, борясь с дремотой, брела все медленнее и медленнее. Тележка и ее пассажиры были словно околдованы магией летней ночи

Их дремоту и сон внезапно прервал стук копыт. Становясь все слышнее, он, казалось, шел со всех сторон, земля под ногами дрожала и гудела.

Какое-то шестое чувство подсказало Констанции, что лучше убраться с дороги и спрятаться Барсучиха рванулась в сторону и укрыла тележку в кустах боярышника.

По дороге галопом неслась лошадь с расширенными от страха глазами и развевающейся гривой, на ухабах, раскачиваясь из стороны в сторону, подскакивала телега с сеном В сене кишели невиданной породы крысы: огромные дикие твари, каких Матиас никогда прежде не видел Мускулистые, покрытые татуировками лапы чужаков сжимали пики, ножи, копья, длинные ржавые сабли. На задке телеги стоял подбоченясь самый огромный и свирепый из них. Словно явившись из ночного кошмара, он безумно хохотал и выкрикивал ругательства. В мгновение ока — так же внезапно, как появилась, — телега исчезла в ночи

Взяв дубинку, Матиас выбрался из кустов, лапы его дрожали. В воздухе еще кружились, плавно опускаясь на землю, клочки сена Вскоре Констанция вытянула тележку назад на дорогу Василика помогала матери и миссис Черчмаус успокоить расплакавшихся от страха малышей

— Вы видели?

— Видеть-то видел, но не могу поверить своим глазам!

— Откуда они взялись? С луны, что ли?

— Скорее из преисподней!

— Ну и крысы! До чего же огромные!

— А тот, сзади! Ни дать ни взять — сам дьявол!

Видя, что Матиас еще не пришел в себя, Констанция приняла командование на себя и развернула тележку кругом.

— Думаю, нам лучше вернуться в аббатство, — сказала она твердо. — И как можно скорее рассказать обо всем отцу настоятелю.

— Согласен, — сказал Матиас. — Василика, полезай в тележку и займись малышами. Мистер Филдмаус, мистер Черчмаус, вы пойдете впереди, рядом с Констанцией.

Мыши молча подчинились. Тележка тронулась в обратный путь. Матиас сидел сзади, охраняя тыл. Крепко сжимая дубинку, он зорко глядел на дорогу.

Лошади повезло: она осталась невредимой. Шарахаясь от одного края дороги к другому, испуганное животное не заметило двух каменных воротных столбов на обочине. Телегу занесло, и она врезалась в столб. Оглобли с треском сломались, и лошадь понеслась дальше, волоча за собой вожжи, постромки и обломки оглоблей.

Клуни в который раз спасла его молниеносная реакция — он вовремя спрыгнул на землю, по-кошачьи приземлившись на все четыре лапы, а телега, опрокинувшись, рухнула в канаву; окованные железом колеса продолжали нелепо вращаться в воздухе.

После безумной скачки, едва не закончившейся для него плачевно, Клуни чувствовал себя превосходно. А из канавы доносились жалобные вопли придавленных телегой крыс. Сощурив свой единственный глаз, Клуни презрительно сплюнул.

— А ну вылезайте оттуда, дурачье! — проорал он. — Краснозуб! Темнокогть! Живо ко мне, пока я не сделал из ваших голов кегельные шары.

Мотая головами, оглушенные офицеры крысиной армии выбрались из канавы.

Щелк! Хвост Клуни притянул их к своему хозяину.

— Трехлап и Поскребыш мертвы!

— Да, мертвее некуда!

— Туда им, болванам, и дорога! — прорычал Клуни. — Что остальные?

— Старина Червехвост лишился лапы, да и всем другим досталось.

Клуни насмешливо ухмыльнулся:

— Ничего, еще от меня получат. Тысяча чертей им в глотку! Зажрались, всю ловкость свою растеряли. В штормовом море такие, как вы, не продержались бы и минуты. А ну, выходи строиться, бездельники полудохлые!

Крысы закопошились под телегой, торопясь побыстрее исполнить приказ. В конце концов они столпились около второго — неповрежденного — столба, который их предводитель избрал себе трибуной. Никто не решился жаловаться на раны и ушибы. Кто знает, не достанется ли им еще и от хозяина?

— Эй, навострите уши и слушайте! — рявкнул Клуни. — Во-первых, надо определить, куда это нас занесло. Краснозуб поднял лапу:

— Да вон, на доске написано. Церковь святого Ниниана.

— Хорошо, — сказал Клуни. — Сейчас остановимся здесь, а там найдем что получше. Сырокрад!